Проклятая амфора. Мария Владимировна Цура

тут царила скука смертная.

      – Отец придерживался старых порядков: ни тебе акробатов, ни музыкантов, ни танцев. Особенно в женском здании. Но, поверь мне, девушкам гораздо веселее принимать процедуры, когда их развлекают милые молодые люди, – он подмигнул. – Никогда не догадаешься, кто стал моей самой частой посетительницей.

      – Кто же?

      – Агенора.

      – Эта столетняя черепаха? Врешь!

      – Даже столетней черепахе нужно время от времени стряхнуть пыль со своего панциря.

      Они расхохотались, хлопнув друг друга по спине в знак полнейшего понимания.

      – Ну а ты чем занимаешься? – спросил, отсмеявшись, Загрей. – Вникаешь в семейное дело?

      – Пытаюсь, хотя отец постоянно мною недоволен.

      – Звучит знакомо. Мой старик тоже в меня не верил. И, посмотри, как он ошибался. Хочешь еще пива? Или сыграем? Что предпочитаешь: сенет, кости?

      – Давай лучше побросаем мяч.

      К полудню Главк вернулся домой и ощутил какое-то странное беспокойство. Ему словно чего-то не хватало, только он не мог понять, чего именно. Он ел и не наедался, пил и чувствовал жажду. Пальцы тревожно искали мелкие предметы и вертели их без остановки. Чтение начатого накануне трактата Цицерона²¹ «О нахождении риторики» не успокаивало, для ответа на письма друзей не изыскивалось подходящих слов.

      После заката он бродил по ночному городу, убеждая себя, что прогулка ему поможет, в то время, как ноги несли его в известном направлении – к капелее²² на окраине. Это было одно из самых грязных и опасных заведений. Помещение кое-как освещали лампы, подвешенные к потолку, и светильники на ножках. Тесно прижатые друг к другу столы почти не оставляли места для прохода. За ними сидели подозрительные личности: пили, играли, бранились и дрались.

      – Это ты, Счастливчик? – приветствовал его лысый здоровяк в мятой и оборванной кожаной кирасе, из-под которой торчал подол короткой серой туники. – Мы скучали по тебе.

      Главк плюхнулся на лавку напротив него, проклиная себя за слабость. «Ты еще можешь уйти, – билась в голове мысль. – Пока не поздно». А язык уже соглашался сыграть.

      – У меня шесть, – ухмыльнулся лысый, обнажая ряд почерневших зубов. – Твой черед.

      Рука Главка сжала кости и привычным движением бросила их на столешницу.

      – Один!

      Через час он очнулся. Пелена исчезла, разум заработал четко, как мельница, из которой вытащили застрявшее зерно. Его со всех сторон окружали хищные оскаленные физиономии. «Капкан захлопнулся, – подумал Главк. – Сколько же я теперь должен?».

      – Две мины ²³серебра, – озвучил лысый. – Жду неделю. Ты ведь человек слова, Счастливчик? Не подведи меня.

      Тяжелая рука легла на плечо юноши. На мгновение ему почудилось, что острые когти стервятника вцепились в кожу. Он судорожно сглотнул и кивнул.

      – Еще вина? – предупредительно осведомился хозяин капелеи, держа наготове кратер²⁴ с дешевым местным пойлом из разных сортов винограда.

      – Нет,