Не ходите, девки, замуж, не ходите за царя. Ксения Алексеевна Лестова

нотки, – сам разобраться ни с чем не смогу?

      – Да ты все по Лебеди слезы льешь…

      – Так ты плакса, что ли? – произнесла, хотя не собиралась говорить этого вслух.

      – Тебе слово не давали! – раздраженно произнес Гвидон.

      Все, прошла любовь, завял крыжовник.

      – Знаете, что, царь, – я сложила руки на груди и с вызовом посмотрела на Гвидошу-у-у, – я никогда не соглашусь на союз с вами!

      Сказав это, направилась на выход из зала приемов.

      – Ярослава! – отец звал меня, а я не обращала на это внимания.

      Как посмел он в таком тоне со мной разговаривать? Понимаю, сама виновата, не надо было называть его плаксой. Но я не хотела этого говорить, оно само вырвалось нечаянно. И прощения попросить было бы не лишним, вот только… Он так на меня посмотрел, и столько злобы в голосе было, что я сразу же передумала. Еще и на «ты» перешла без дозволения. Ох, и будет ругаться батюшка.

      – Простите ее, Гвидон, – Серомор опустился на трон и потер лицо руками. – Она вспыльчива, но зла вам не желает.

      – Я знаю, – глухо произнес царь Краснограда и посмотрел в сторону двери, за которой скрылась девушка.

      – Хороша, дюже как хороша-а-а, – протянул довольно кот у ног государя. – Бери не раздумывай, Гвидон. Где еще такую найдешь.

      – Прекрати, – поморщился царь и посмотрел на Серомора. – Я прибыл сюда не выгодный союз заключать, а подписать новые договора по поставкам товара с обеих сторон.

      – Разумеется, – кивнул его собеседник. – Но вы должны понимать, что союзом мы укрепим два наших государства.

      – Полностью поддерживаю, – снова подал голос Тим. – Союз нужен.

      – Ждеслав!

      – Молчу-молчу…

      Ненавижу! Ненавижу этот рваный сарафан за то, что он не хочет нормально сниматься! Уже минут десять пыхчу, ни в какую стягиваться не хочет.

      – Тьфу, – стала отплевываться от попадающих в рот и нос волос. – Фр-р-р… да что ж… апчхи!

      – Будь здорова, краса, – раздался мурчащий голос со стороны кровати.

      Заверещав, стала поспешно одергивать собранный в районе подмышек сарафан. И как этот рыжий сюда попал?!

      – Ты пр-р-родолжа-а-ай, – довольно протянул этот наглый прохвост. – А я посмотрю. Потом все Гви расскажу.

      – Не посмеешь! – я, наконец, смогла оправить изрядно помятую ткань и сурово посмотрела на котика. – Ты и слова этому… – я запнулась, – этому не скажешь!

      – А вот и расскажу, – Тимофей довольно потянулся и зевнул, обнажая маленькие острые зубки.

      – Плохой кот! – я ткнула в сторону Тима пальцем. – Брысь с кровати!

      – Еще чего, – совсем обнаглел он. – Тут перинка мягкая, подушечки шелковые, и окна на южную сторону выходят. А я тепло люблю.

      – А по наглой попе получать любишь? – я уперла руки в бока.

      – Нет, это не люблю, – мотнул головой кот ученый.

      – Тогда, пошел прочь!

      – Не пойду-у-у, – снова протянул Тимофей. – Меня Гвидон из комнат своих выгнал, мне спать негде.

      – Еще