Последний полицейский. Бен Х. Уинтерс

Гомперса и «большая котлета» Макгалли.

      – А вы не заметили, мисс Эддс, когда и с кем вчера ушел мистер Зелл?

      – Нет, – говорит она, и ее голос падает на полтона, а подбородок опускается к груди. – Я не заметила ни когда он покинул офис, ни с кем.

      Я на секунду теряюсь, а когда соображаю, что эта внезапная наигранная серьезность – всего лишь подначка, девушка уже продолжает прежним тоном:

      – Я сама ушла рано, около трех. У нас сейчас довольно свободное расписание. Но Питер, когда я уходила, точно был на месте. Я помню, как махнула ему на прощание.

      Передо мной живо встает образ Питера Зелла вчера в три часа пополудни. Он провожает взглядом уходящую секретаршу шефа, красивую и собранную. Она с дружеским безразличием машет ему, и Зелл нервно кивает в ответ. Ссутулившись за своим столом, поправляет очки на переносице.

      – А теперь, простите, – резко говорит Наоми Эддс, – мне нужно вернуться к работе.

      – Конечно, – вежливо киваю я, мысленно добавляя: «Я тебя не звал. И не просил задерживаться». – Да, мисс Эддс, еще одно. Что вы делали сегодня утром у «Макдоналдса», где было найдено тело?

      На мой неопытный взгляд, вопрос тревожит мисс Эддс – она отводит глаза, и на щеках проступает легкий румянец, – однако девушка овладевает собой и с улыбкой отвечает:

      – Что делала? Я все время туда хожу.

      – В «Макдоналдс» на Мэйн-стрит?

      – Почти каждое утро. Точно. Выпить кофе.

      – Выпить кофе можно гораздо ближе.

      – У них хороший кофе.

      – А почему вы не зашли?

      – Потому что… потому что в последнюю минуту спохватилась, что забыла кошелек.

      Я складываю руки на груди и выпрямляюсь в полный рост:

      – Это правда, мисс Эддс?

      Она складывает руки на груди, копируя мою позу, и смотрит прямо в глаза:

      – А это правда просто следственная руина?

      И я остаюсь провожать взглядом ее спину.

* * *

      – Вы про того коротышку спрашивали. Правильно?

      – Простите?

      Старикан охранник сидит на том же месте, где я его оставил, развернув стул к лифтам, словно застыл в этой позиции на все то время, что я работал наверху.

      – Про того, кто умер. Вы сказали, идете в «Мерримак-жизнь» насчет убийства.

      – Я сказал, что расследую подозрительную смерть.

      – Ну да. Так это насчет коротышки. Мелкий, как белка, очкастый?

      – Да. Его звали Питер Зелл. Вы были знакомы?

      – Не-а. Не больше чем с любым, кто работает в здании. Здоровались. Вы коп, говорите?

      – Детектив.

      Дубленое лицо старика на миг сводит дальняя родственница улыбки.

      – Я служил в авиации. Во Вьетнаме. А когда вернулся, тоже хотел стать копом.

      – Эй, – повторяю я пустые слова, которыми мой отец обычно отвечал на пессимизм и безнадежность, – никогда не поздно!

      – Ну, – охранник хрипло откашливается и поправляет мятую фуражку, – теперь-то уже поздно.

      В тускло освещенном вестибюле тянутся секунды,