Неокантианство Восьмой том. Сборник эссе, статей, текстов книг. Валерий Алексеевич Антонов

тезиса должен проявиться прежде всего в последующем его обосновании.101

      Критика Фолькельта и Кюльпе, как мне кажется, сводится к трем основным аргументам. Первый касается понятия данности, которое позитивизм вынужден предполагать. То, что позитивист предполагает и должен предполагать как «данное», а значит, как существующее в собственном смысле слова, само по себе уже является результатом ментальной обработки и отнюдь не непосредственной реальностью сознания, оно само есть реальные, реально существующие идеи, которые существуют даже без мысли. «Единственной бесспорной основой всех эмпирических наук является реальность сознания лишь постольку, поскольку она представляет собой материал, из которого исходит всякое эмпирическое исследование. Сама по себе она, однако, не может привести ни к какой науке. Знание, как оно уже заложено в простейших суждениях эмпирической науки, не может быть полностью и адекватно прослежено до компонентов этой реальности, а лишь каким-то образом зависит от нее. Методы исследования также показывают в своем огромном разнообразии, что для того, чтобы данное стало достоянием науки, используются самые разные операции. Все эти операции, таким образом, также относятся к основаниям эмпирических наук. Без наблюдения, без умозаключения, без абстрагирования и комбинирования, без анализа и критики факты сознания непригодны для настоящих наук. Эти операции сразу же приводят к предметам».102

      Кстати, в этой линии мысли Кюльпе затрагивает неокантианство Марбурга. Он тоже не признает данности в смысле позитивизма, а воспринимает саму «данность» как продукт объективирующего процесса познания, в начале которого нет материальной данности, а есть гипотетическая «данность» 103и который ведет по прямой линии от «данного» «этого» к устойчивой вещи и далее к действующему закону природы. Приведенная выше критика Кюльпе, таким образом, была бы поддержана и неокантианством, за исключением того, что для него «данное» перцептивное содержание и «реальная» вещь могут быть поняты только как продукты этого процесса объективации (мышление есть создание объектов), тогда как для Кюльпе процесс реализации есть процесс рефлексии, извлекающий из непосредственного опыта фиксируемое содержание, которое затем также понимается как «реальное» независимо от самого процесса реализации.104

      Примечания

101

Иными словами, если имеет смысл говорить об объекте, то речь должна идти о «содержании», а не о формах. Вопрос в том, можно ли их легко разделить. Во всяком случае, эти содержания должны быть соотнесены с индивидуальным сознанием. Вопрос в том, может ли что-то быть просто «дано» или создано кем-то, кто чего-то «хочет» (интенциональное сознание). Означает ли «мышление» «мышление объективно», «мышление в терминах содержания»? Тогда объекты уже «даны» одним лишь мышлением. Тогда объекты должны быть там, когда кто-то думает, нравится ему это или нет. Вопрос только в том, в какой мере эта воля произвольна, т.е. произвольна, т.е. просто власть. Пустые разговоры возможны только там, где отсутствует намерение, но это, вероятно, имеет место только в очень немногих случаях. Как правило, люди чего-то хотят, и говорят, что иррациональная чушь может привести к успеху у определенной аудитории. Людей также можно обмануть, например, используя в своей речи обобщения и крылатые фразы, которые настолько общие по своему смыслу, что каждый может представить, чего хочет. Если это еще и аудитория, которая не может мыслить вне простейших контекстов, то все возможные противоречия остаются нераскрытыми. С этой точки зрения не имеет значения, относится ли так называемый «факт» к сознанию или нет, потому что можно обмануться в субъективном смысле так же, как объективный факт может быть ложным. Чтобы убедиться в том, что что-то «правильно», нужны другие критерии. Поэтому возможно ли «само по себе», которое не является обманом или самообманом, не просто пустой болтовней, т.е. навязыванием.

102

Давайте по порядку. Иногда нет данности, и тогда опять как идея. Это так не работает. Эти идеи «сами по себе», которые также «существуют» независимо от соответствующего мыслителя, не менее сомнительны. То, что никакое мышление невозможно без чего-то вроде «объекта», – это нечто иное. Тем не менее, это не проясняет вопроса о том, есть ли здесь что-то вроде закона, потому что вы также можете представить свои объекты или «стилизовать» их так, как они вам больше всего подходят. Что касается познания, то речь может идти только о том, «правильно» ли что-то «признается» как то или иное, или же оно продолжает оставаться чем-то, что делается особенным только из практических соображений и, таким образом, служит «как» что-то. Нечто вроде однозначной, однозначной истины не может быть выведено из так называемой реальности, потому что эта реальность не «существует». В том-то и дело. Если же действительность есть выдумка, то и науку надо понимать соответственно, т. е. как исключительно практическое предприятие, не претендующее на истину, и тогда надо спросить, кто говорит исследователям, куда идти, если средства не в том, чтобы определить цели, а в том, чтобы перевернуть низшее вверх дном, как в аду. Тогда должен быть положен конец всем этим хитроумным уловкам, с помощью которых одни люди считают, что они имеют право властвовать над другими.

103

Я называю это «предполагаемым». Ничто не «дано». Оно берется только «как» нечто, как средство для достижения цели.

104

Все так называемые факты и законы природы являются «самодельными» и не имеют почти ничего общего с реальностью или правдой. «Мир» должен быть сотворен. Вот так или вот так. И именно поэтому нам нужны правила, чтобы не все пошло наперекосяк. Всякий, кто отрицает это «что бы то ни было» вмешательство в так называемый процесс познания, уже не может сойти за рационалиста, но принадлежит к числу тех, о ком ходят слухи в темноте, т.е. к рядам темных мужчин и женщин, которым не следует доверять. В этом смысле следует также быть осторожным и не определять «реальное» как простое мышление, чтобы не допустить смешения терминов.