Неокантианство Восьмой том. Сборник эссе, статей, текстов книг. Валерий Алексеевич Антонов

это не только человек, который чувствует и знает этот закон долга во всех своих действиях, но и обладает способностью подчиняться моральному закону. Кант верил в реализацию идеи личности в индивидуальном разумном существе, во временном и пространственно ограниченном существовании отдельного человека. В реализации этой идеи, в преодолении слабости, животности он видел самый возвышенный тип человечности. Из этих формулировок вытекает весьма своеобразное представление о том, что Кант ставил святость воли как высшую форму воли.98 Это, конечно, совершенно ошибочно: даже та воля, в которой принципы уже не противоречат друг другу, в которой действует только один принцип «действовать по долгу», «по разуму», – это не святая воля, а только моральная воля. Принцип «поступать по долгу» все же остается субъективным принципом, принципом разумного, но в то же время неразумного существа. Святой является только та воля, которая разумна сама по себе через субъективные принципы. Святость поступков не является понятием, применимым к человеку, так же как интуитивное, визуальное понимание не имеет значения для познания человека. Как познающий человек остается привязанным к сенсорному восприятию, так и желающий, действующий человек привязан к этому состоянию. Понятие личности как высшей формы человечности не отрицает чувственной обусловленности, а лишь облагораживает ее.

      При всем этом мы должны отдавать себе отчет в том, что моральное учение Канта и все, что с ним связано, – это учение о субъективных принципах воления и действия, что действие как достижение выглядит совсем иначе, чем возможный принцип, из которого оно исходит, поскольку обусловлено и детерминировано не только принципом, но и многими другими вещами. Лишь очень постепенно – и фактически только в полную силу в философии истории – постулат возможной представленности морального принципа в действительном действии, идея возможного преодоления других многочисленных условий действия с помощью морального принципа выдвигается в один ряд с постулатами моральных принципов в действии. Высшая форма рационального бытия, способная производить все свои действия из единого принципа долга, – редкость, исключение в творчестве Канта. Можно сказать, что такого высшего типа вообще не существует, он остается лишь идеей. Однако эта идея в определенной степени дополняется другой идеей, которая становится постулатом, – идеей возможной оторванности человека от временных и пространственных, чувственных условий. Наряду с идеей личности возникает практическая идея непрерывности человека как разумного существа за пределами временности его земного существования. В соответствии с этой идеей моральный закон таков: поступай так, чтобы принципы твоих действий во временном существовании сохраняли свою силу и во вневременной непрерывности, в существовании, которое не ограничивает эти

98

К этому странному и совершенно ошибочному мнению пришел и Даниэль Грейнер в своей цитированной выше работе.