Принцесса в академии. Варя Медная

принцев-основателей стояли здесь не общей группой, как в фонтане на площади, а каждый в своей нише у стены. В центре располагался огромный стеклянный колпак высотой метра три. Внутри клубился разноцветный дымок. Стоило нам войти, и он уплотнился, превратившись в строгого пожилого господина в парике, старомодной ливрее и с жезлом в руках. Он поднёс к глазам лорнет и провозгласил официальным тоном:

      – Приветствую, Озриэль Ирканийский. Руководство академии доводит до вашего сведения, что за дебош, устроенный сегодня на истории волшебного народа, вам надлежит прибыть после занятий в кабинет профессора Чераты, где будет назначено соответствующее наказание. – Привратник огляделся по сторонам, наклонился к самому стеклу и прошептал почти отеческим тоном: – Сочувствую, мой мальчик.

      Я взглянула на Озриэля, в полной уверенности, что он сейчас сообщит об ошибке – ведь его не было на первом занятии! Но ифрит стоял, яростно сжимая кулаки.

      – Я его прибью, – пробормотал он. – Потом оживлю, а потом снова прибью.

      Привратник уже повернулся ко мне и неприязненно отстранился:

      – Приветствую, Гарт Дуболом. За своим взысканием в связи с прогулом вы также обязаны явиться в кабинет профессора после занятий.

      Я собиралась ответить что-нибудь вежливое, но вместо этого вдруг брякнула:

      – Отвянь, старик.

      А это сосед Озриэля – неприятный тип! Я, хоть и принцесса, никогда не позволяла себе подобных грубостей в отношении старших.

      Привратник принял надменный вид и снова обратился в цветной дым.

      Я догнала Озриэля у боковой лестницы.

      – Что он имел в виду? Ты ведь пропустил историю волшебного народа. Наверное, произошла ошибка и…

      – Да, Ливи, – перебил он, – произошла ошибка, и после занятий я сообщу о ней профессору. А сейчас забудь об этом и давай лучше поищем Магнуса.

      Мы заглянули в кабинет поэтики и обнаружили там только профессора Марбис. Никто не рвался сюда раньше времени, все дожидались начала урока в коридоре. Пожилая дама стояла возле подоконника спиной к нам и пересаживала лютики из корзинки в горшок. Мне показалось, что цветы теперь выглядят гораздо лучше, чем утром: лепестки расправились и как будто бы даже стали ярче. Может, она успела их подкормить?

      Профессор услышала шаги и повернулась:

      – В чём дело, Ирканийский, Дуболом? Наше занятие только во второй половине дня, если мне не изменяет память. А она мне верна последние восемьдесят два года.

      – Да-да, простите, профессор, – заторопился Озриэль, попутно обшаривая глазами кабинет. Я была занята тем же, но Магнуса ни в корзинке, ни где-либо ещё не наблюдалось. – Дежурный просил уточнить, не произошло ли на первой паре ничего необычного? Может, вы видели что-то странное?

      Этот невинный вопрос привёл профессора в бешенство. Она приблизилась вплотную и ткнула сиреневым коготком в грудь ифриту, глядя на него снизу вверх, но при этом умудряясь нависать:

      – Запомните, молодой человек, я пережила восьмерых мужей, последний из которых страдал огненной одышкой, и на принцев у меня и подавно хватит сил.