Семьдесят два градуса ниже нуля. Владимир Санин

Конечно!

      – А хорошо себе представляешь, что это такое – Восток?

      – Саша Бармин, доктор наш, весь дрейф рассказывал, до смерти пугал: холод собачий, дышать нечем и прочее. Вот кого бы вам пригласить – Бармина!

      – Рекомендуешь?

      – Хитрите, Сергей Николаич, вы же его лучше меня знаете.

      – Дружил с ним?

      – В общем, да. С удовольствием, как говорят, общался.

      – А ведь он тоже не очень молод, тридцать один год.

      – Ну, это еще терпимо.

      Семенов снова отвернулся. Парень, кажется, забавный.

      – А за что Макухин тебя невзлюбил?

      Филатов нахмурился.

      – Ага, значит, и вам накапал… Тогда давайте на прямоту. Андрей Иваныч рекомендовал вам меня как классного дизелиста?

      Семенов кивнул.

      – А он не говорил, что я для начальства человек неудобный?

      – Почему?

      – Спорить люблю, личные мнения при себе держать не умею. Охотно ими делюсь.

      – С начальством?

      – Бывает, и с ним, – с тем же вызовом продолжал Филатов. – Если имеете в виду лично товарища Макухина. Он всех, кто пониже рангом, винтиками считает. На этой почве и расходились. Работу делал как положено, а наступать на себя не давал, мозоли от этого бывают.

      Семенов прошелся по номеру. Парень – что порох, далеко не лучшее качество для трудной зимовки. Явно любит собой покрасоваться, да и самоуверенности ему не занимать, хотя били его, наверное, часто, у таких жизнь редко течет гладко, слишком ершистый… Рубит с плеча от простоты? Вряд ли, на простака Филатов не очень-то похож… Прямота, честность? Возможно. Качества превосходные, однако бывает, что такие правдолюбцы начинают «качать права» в самой неподходящей ситуации, когда единственную правду знает только начальник. И тогда прямота, честность и жажда справедливости – жаль, тебя нет рядом, Андрей, могли бы поспорить – выливаются в губительную для коллектива склоку… Не из таких ли правдолюбцев Филатов?

      Семенов колебался. Не взять Филатова – значит обидеть Андрея, чутью которого привык доверять. Андрей ошибается редко, но все же такие случаи бывали: слишком многое он прощает людям, в которых, как он говорит, «ни грамма фальши». Но не только из этого, из других важных слагаемых складывается полярник… Было бы время «обкатать на всех режимах», проверить, так нет этого времени… Рискнуть?

      – Так что, не берете?

      Напрягся, сжался, как пружина, подумал Семенов. Силы много, воли – еще не знаю, а вот такта маловато. И все же парень чем-то ему нравился.

      – Не опережай события, Веня. Женат?

      – Рано мне жениться, подожду. Мир хочу посмотреть.

      – Поэтому – в Антарктиду?

      – Конечно! Одна дорога, говорят, чего стоит, два океана и стоянки в инпортах!

      – Родители?

      – Мать умерла, отец с мачехой живет… А других родственников нет, ни здесь, ни за границей, я все в анкете написал, в отделе кадров.

      – Твоя анкета меня не интересует. Учиться дальше собираешься?

      – Обойдусь. Валька Горохов, друг детства, за пять лет в институте от зубрежки высох