Семьдесят два градуса ниже нуля. Владимир Санин

Будем в этом сезоне расконсервировать Восток. Молчишь?

      – Думаю, Петр Григорьевич…

      – А я тебе еще ничего и не предлагал, О Востоке – так, в порядке информации… Да, слушаю вас. – Свешников прижал к уху трубку. – Привет тебе, Николай Алексеич, привет… Да, буду жаловаться в горком, это тебе правильно доложили… В Антарктиде, сам знаешь, людям податься некуда, а твой кинопрокат заваливает нас такой рухлядью, что даже пингвины деньги за билет требуют обратно! Так что уж расстарайся… А что есть? Ну, читай список…

      Семенов вытер с бровей пот. Не торопись, подумай, Сергей… Вера… дети… сколько можно воспитывать их радиограммами… Не торопись, Сергей…

      Семенов недвижно уставился на карту, взгляд его застыл на крохотной точке в глубине Антарктиды. Точка… Два года отдано, чтобы вдохнуть в нее жизнь.

      Семенов любил Восток и гордился его исключительностью. В первую зимовку бывало, что весь научный мир следил за его радиограммами, ожидая все новых сенсаций, в июле-августе Восток чуть не каждый день бил мировые рекорды, 80… 82… 85 градусов ниже нуля! А тот незабываемый день – уже в другую зимовку, когда вышли они с Андреем на метеоплощадку и, глазам своим не веря, уставились на отметку 88,3… Полюс холода, геомагнитный полюс Земли, уникальнейшая точка планеты – станция Восток… Нет большей чести для полярника – первому обжить такую точку, закрепить за людьми форпост, откуда они будут штурмовать Центральную Антарктиду. Тем, кто пришел следом, было полегче, и открыли, может, они для науки побольше, но первый шаг сделали Свешников, Семенов и его ребята, и первый дом построили они. И Льдины любил, и другие станции, где доводилось зимовать, а сердцем был верен Востоку. Потому так тяжело и переживал, когда дошло до него, что станция законсервирована. В то время он дрейфовал и не знал толком, в чем дело, то ли санно-гусеничный поезд с топливом через зону застругов не пробился, то ли со снабжением произошли неувязки, но чья-то рука поставила на Востоке крест. Так обидно было, будто полжизни зря прожил, будто на твоих глазах чиновничий бульдозер срыл дело рук твоих.

      И вот теперь Востоку приказано воскреснуть. И он, Семенов, может вдохнуть в него жизнь!

      Свешников положил трубку, взглянул на Семенова и нажал кнопку звонка. Заглянула секретарша.

      – Минут десять ни с кем не соединяйте.

      – Я согласен, – сказал Семенов.

      – Вижу. Хорошо подумал?

      Семенов кивнул.

      – Ты-то меня не беспокоишь, – задумчиво проговорил Свешников, – на «Оби» отдохнешь, отоспишься… Другое дело – Вера… Вряд ли она разделит твой энтузиазм, друг ты мой.

      – Вряд ли, – искренне признался Семенов. – Предвижу серьезные, но преодолимые трудности.

      – Ситуация знакомая, сам не раз преодолевал… Честно, Сергей, мне бы хотелось, чтобы Восток расконсервировал именно ты. Но – ты знаешь меня, не обижусь – скажи слово, и пойдет другой.

      – Не скажу, Петр Григорьич… – Семенов покачал головой. – Предложили бы любое другое дело – может, и сказал бы. А на Восток пойду. За честь и доверие большое спасибо!

      – Заговорил… как