Таланты и поклонники. Александр Островский

и высказать ваше нежелание учтиво или как-нибудь на шутку свести.

      Негина. Ах, оставьте меня, пожалуйста! Не нужно мне ваших нравоучений. Я сама знаю, что мне делать, сама знаю, что хорошо, что дурно. Ах, Боже мой!.. Да не желаю я вас слушать.

      Дулебов. Да что же вы кричите?

      Негина. Отчего ж мне не кричать? Я у себя дома, кого ж мне бояться?

      Дулебов. Прекрасно! Только вы помните, моя радость, я обиды не забываю.

      Негина. Ну, хорошо, хорошо, буду помнить.

      Дулебов. Извините, я думал, что вы девица благовоспитанная; я никак не мог ожидать, что вы от всякой малости расплачетесь и расчувствуетесь, как кухарка.

      Негина. Да ну, хорошо; ну, я кухарка, только я желаю быть честной.

      Домна Пантелевна показывается из двери.

      Дулебов. И поздравляю вас! Только честности одной мало: надо быть и поумнее, и поосторожнее, чтобы потом не плакать. Билета мне не присылайте, я не поеду на ваш бенефис, мне некогда; а если вздумаю, так пошлю взять в кассе. (Уходит.)

      Входит Домна Пантелевна.

      Явление шестое

      Негина и Домна Пантелевна.

      Домна Пантелевна. Что такое? что тут у вас? Князь уехал? Уж не рассердился ли он?

      Негина. Да пускай его сердится!

      Домна Пантелевна. Что ты! Опомнись! Перед бенефистом-то? Да в уме ли ты?

      Негина. Да ведь невозможно! Что он говорит! Кабы вы послушали!

      Домна Пантелевна. А тебе что! Пускай говорит. От его слов тебя не убудет.

      Негина. Да ведь вы не знаете, что он говорил; что ж вы мешаетесь не в свое дело?

      Домна Пантелевна. Очень я знаю, оченно прекрасно все это знаю, что мужчины говорят.

      Негина. И можно это слушать равнодушно?

      Домна Пантелевна. А что ж такое! Городи, сколько хочешь. Пусть его мелет в свое удовольствие, а ты, знай, посмеивайся!

      Негина. Ах, не учите! Оставьте, пожалуйста! Я знаю, как вести себя.

      Домна Пантелевна. Уж и видно, что знаешь: перед самым бенефистом побранилась ты с таким человеком!

      Негина. Маменька, да разве вы не видите, что я расстроена? Я дрожу вся, а вы ко мне пристаете.

      Домна Пантелевна. Нет, ты погоди! Ты выслушай от матери резон! Как же это перед бенефистом браниться, ежели которые люди тебе нужные?.. Не могла ты подождать-то? Ну, после бенефиста бранись, сколько хочешь, я тебе ни слова не скажу. Потому нельзя тоже им и волю давать; ограничить следует. Ах, мол, ты пугало огородное!..

      Негина. Маменька, да довольно уж…

      Домна Пантелевна. Нет, постой! А перед бенефистом ты должна была учтиво…

      Негина. Да я и не бранилась, я только обиделась и сказала, чтоб он оставил меня в покое.

      Домна Пантелевна. Вот и глупа, вот и глупа! Ты бы, как можно, старалась учтивее. «Мол, ваше сиятельство, мы завсегда вами оченно довольны и завсегда вами благодарны; только подлостев таких мы слушать не желаем. Мы, мол, совсем напротив того, как вы об нас понимаете». Вот как надо сказать! Потому честно, благородно и учтиво.

      Негина.