Девора. Александр Операй

Тебе тут нечего делать, дурак!

      Из раны в боку течет кровь.

      Чужаку не стоило рыть ту могилу. Земля была твердой, как камень.

      Он хочет снять одежду и запустить в рану пальцы, ладонь, руку. Вынуть занозу. Выбросить сердце. Легкие. Печень. Почки. И все остальные детали. Механизмы. Они ведь так важны. Только эти штуки имеют значение для поддержания жизни. Остальное не в счет. Мысли, чувства, слова. Все пустое.

      Библейские заклинания не помогают:

      – Если не увижу на руках Его ран от гвоздей, и не вложу перста моего в раны от гвоздей, и не вложу руки моей в ребра Его, не поверю.

      Он сидит на диване в гостиной и смотрит на себя в отражении экрана телевизора. Темная, мрачная тень. Силуэт человека. Схематичный набросок неумелого писателя, художника, свидетеля.

      Чужак никогда не существовал. Он лишь образ. Отражение чьих-то мыслей.

      – Ты мертвец.

      Его голос звучит слишком резко в пустом доме.

      Вот еще одна дурная привычка. Болтать сам с собой. На разные голоса. Будто в мире все по-прежнему, детка. Так и есть. Ничего не изменилось. Не с кем поговорить. И сказать тоже нечего. Жалобы. Банальности. Сплетни.

      Он переломил ружье и заглянул в правый пустой канал.

      Там. На другой стороне был ковер.

      Вот расстояние от жизни до смерти. Свинец пройдет лишь полметра.

      Быстро. Никаких мыслей. Никаких воспоминаний. Даже звука выстрела не услышать.

      Чужак вынул уцелевший патрон и внимательно осмотрел пластиковую гильзу.

      В полупрозрачном цилиндре постукивали шарики дроби.

      Он подумал об Отце и произнес менторским тоном:

      – Перед тем, как идти на охоту, прицеливаться и стрелять, нужно потренироваться на пустых бутылках. Твой организм непроизвольно реагирует на отдачу ружья при выстреле: подает тело вперед, чтобы не упасть. Мозг дает команду на выстрел, палец только потянул спусковой крючок, а мышцы уже толкнули тебя. Это мешает метко стрелять.

      Дом молчал.

      Он никогда не был на охоте.

      Что тут сказать.

      Где-то за дверью дул северный ветер. Мертвый. Сухой.

      _______________

      Он помнил тот день, когда впервые в жизни увидел слезы Отца.

      Во всем был виноват стих.

      Глупая, дурацкая «Песнь о собаке».

      Он не любил поэзию.

      Стихи раздражали.

      – Все они какие-то ненастоящие, как фрукты в мебельных магазинах.

      Много позже, став взрослым, он нашел нужное слово.

      То была торговля.

      Купля-продажа чувств и настроений. Психологическое воздействие на сознание читателя. Внушение. Спятивший поэт заражает безумием не хуже, чем упаковки с пометкой «легко открывается».

      Но Отец думал иначе.

      Сказал:

      – Ты мало читаешь.

      И взял с полки сборник стихотворений Есенина. Ветхая книжка, которая почти развалилась. Почти умерла. Еще в шестидесятые, когда Отец ушел из армии.

      Он пролистал страницы до нужной, а потом тихо, вполголоса, прочитал:

      Утром в ржаном закуте,

      Где златятся рогожи в ряд,

      Семерых