Космополис архаики. Готические стихотворения. Яков Есепкин

скрипки покрав, тати всуе трясутся,

      Богородные днесь кровью усны горчат,

      Со семейством святым юродные пасутся.

      Всё летят ангелки, всё за нами летят,

      Чернью крылия их полыхают и златом,

      В крушнице толока и агнцов не простят,

      Виждь, кадится Звезда на снежке желтоватом.

      Накрали мы шаров, серебряных утех,

      И цветки воплели вместо тесем в игрушки,

      Так у елок одно и поздравили тех,

      Тесьмы взяли себе, отдали нам задушки.

      Рисовали Тебя разве кровию мы,

      Обводили персты, длили нить по окладу,

      Чтобы рделся образ, не хватило тесьмы,

      Ан и с воинством тьмы тоже не было сладу.

      Ах, одна у Тебя, святый Господь, юдоль,

      Все не кличешь Ты нас в золотыя чертоги,

      И мелки сожимать чадам перстно доколь —

      Тлумы в бойном сребре заступают пороги.

      Ботанический накат

      Горит портальный сад, уже мертвы,

      Как ртутные шары, кусты скользят,

      И скоро светокопии листвы

      Гектографы снегов преобразят.

      Не мы ль сюда бежали и светлей

      Зеленей сих и не было цветов,

      И патиною липовых аллей

      Цирцея крыла терние крестов.

      Сколь жертвенники неба высоки,

      Привратник возлияньями грешил,

      Руфии травень дарствовал цветки,

      Которые в инферне засушил.

      Воочию кто видел рай и ад,

      Не вспомнит этой мертвенной слюды,

      И тщетно авгурийский вертоград

      Хранит еще кровавые следы.

      Червонную рубаху день одел

      И чернь казнил, сад в корке метастаз

      Под бритвой сентября похолодел,

      Но рдеют листья в тронном злате ваз.

      Нафабренных деревьев частокол

      Приблизился, почто они в крови

      И средь махровых роз испуг расцвел,

      Когда на свете нет иной любви?

      Живи, пока с небес не вострубит

      Архангел, хмель вдыхай, пока в груди

      Есть жженье и благая кровь не спит,

      А вечная разлука – впереди.

      Пылает ночью огнь, кипит развал

      И спелые плоды чернеют днем,

      Где сад – во гробе Лазарь – царевал,

      Чтоб тризниться, дразня живых огнем.

      Стена

      Фреска

      Не аравийская земля

      Песчаностенный вал подъемлет,

      И не московского Кремля

      Громада небу тяжко внемлет.

      Стоит осенняя стена

      Сплошного солнечного гула,

      Еще жужжания полна

      Листвы и птичьего разгула.

      Молчи, молчи – она горит,

      Коробя фрески именные,

      Вохру художникам дарит

      И прочит рубища иные.

      Легко в лимонной этой тьме

      Уже навечно затеряться,

      Блажить у нищих на уме

      И с мертвой краской растворяться.

      Лишь ельник шумом гробовым

      Жжет коррозийный