Буратино. Правда и вымысел. Борис Конофальский

в чём же вас обвиняли?

      – В том, что я помогал беглым каторжникам, особенно политическим, и в том, что я сочувствую социалреволюционерам, а, может, и храню даже запрещённую литературу.

      – Эк, куда хватили, – возмутился Карло.

      – А ещё меня подозревали в оскорблении церкви и ереси.

      – О, Господи, да они ополоумели. Это ж надо, – произнёс Карло, у которого уже не было сил терпеть и вести светские беседы, ему ужас как хотелось выпить, и он перешёл к делу, – вы уж простите меня, сосед, но я к вам по делу.

      – Да? Чем могу?

      – Должок хочу у вас забрать, если вы не запамятовали, то у меня на огороде вы выкопали бутылку с виноградным самогоном.

      – Синьор Карло, – взмолился мастер, – клянусь вам, что никогда я не брал с вашего огорода ни фляги, ни бутылки, ни кувшина. Честное благородное слово.

      – Вижу, – Карло встал со стула, – вижу я, что вы не только вор, синьор мастер, а ещё и упрямец, и мало вас держали в тюрьме, я бы вас туда на год упёк бы.

      – Но, помилуйте…

      – Не сметь меня перебивать! – заорал шарманщик. – Подлый карбонарий и вор. Я про тебя всё знаю, я тебя выведу на чистую воду, я всем расскажу, что ты вообще, может быть, даже и бомбист.

      – Помилуй Бог, – синьор Антонио перекрестился, – что вы такое говорите?!

      – Да-да, бомбист, и, может быть, вы тут не табуретки делаете, а бомбы. Вот это что? – Карло ткнул пальцем в великолепное полено, лежащее в ореоле золотистых стружек на столе мастера. – Что это?

      – Помилуй Бог, – мастер был еле жив от страха, – синьор Карло, это же обыкновенное полено.

      – Полено? – заорал шарманщик. – Полено? А не вы ли, мастер Антонио, в позапрошлом году кинули бомбу в карету полицмейстера города Болле? А? Или, может быть, вы никогда не слышали об этом? Не слышали, как убили честнейшего из полицейских?

      – Да что вы, что вы, – столяр схватил полено со стола и двинулся к Карло, – вот глядите, это обыкновенное полено.

      – Стой на месте, негодяй, не двигайся, якобинец. Я не позволю себя убить каким-то дурацким поленом, – продолжал орать Джеппетто, – даже во имя вашей поганой революции.

      – Да я не имел ничего такого и в мыслях, – Антонио стал даже заикаться,– я просто хотел показать вам это полено. Оно, – он постучал по нему костяшками пальцев, – абсолютно обыкновенное, только из очень хорошего дерева.

      – А зачем тебе это полено? – прищурившись, и с большой долей подозрения спросил Карло.

      – Судебный исполнитель Кротти просил выточить ему ножку для стола. У него очень большой стол и нужна очень хорошая ножка.

      – Это что же, подлец, ты хочешь запугать меня своими высокими покровителями? Даже и не думай. Я выведу на чистую воду и тебя, и твоего Кротти, и всю вашу шайку. Как гражданин и патриот я не позволю… Не позволю! – у Карло во рту всё пересохло, ему очень хотелось выпить, поэтому он не сообразил, чего именно он не позволит, и продолжил: – В общем, не позволю, так и передай этому негодяю Кротти.

      Столяр был близок к обмороку, его руки дрожали, едва удерживая полено.

      – Может,