Чего мужчины не знают. Вики Баум

докончило дело», – подумала Марианна. Уже несколько месяцев, со времени рождения Берхена, Эвелина была подвержена обморокам. Она лишалась чувств без всяких явных причин и лишь через долгое время и с большим трудом, ее удавалось привести в себя. В этих припадках было что-то таинственное и немного жуткое. Иногда она лежала в обмороке часами и, придя в себя, не имела представления, сколько времени витала в отсутствии, в неизвестных мирах. Доктор называл это различно: слабостью, переутомлением, последствием трудных родов. Он советовал ей отдыхать и избегать волнений и забот. Но именно такой и была всегда жизнь Эвелины неутомительной, защищенной, лишенной треволнений. Судья спросил доктора, есть ли причина беспокоиться или предполагать опасность. И доктор ответил: «нет», тоном, который был каким угодно, кроме разуверяющего.

      Марианна нажала ногой на тормоз, и автомобиль с визгом остановился. Тело Эвелины ниже опустилось на сидении, но толчок не заставил ее очнуться. Марианна подобрала сигаретку и зажгла свет, в то же время другой рукой обняв Эвелину и усаживая ее более удобно. Она потихоньку выругалась, так как ненавидела эти ненормальные психические явления с их покорностью тому, что в ее глазах являлось чистейшей истерией. Она встряхнула Эвелину и погладила ее по лбу, но безрезультатно.

      – Что за каша! Это может продлиться долгое время, – с беспокойством пробормотала она. В том же боковом кармане она нашла флакон одеколона и поднесла его к самому носу Эвелины. Никакого толка. Усиленно затягиваясь сигареткой, Марианна снова двинула вперед автомобиль, в то же время, правой рукой удерживая Эвелину на месте. «Я не могу доставить ее Курту в таком виде», – в отчаянии подумала она и снова остановила автомобиль, чтобы обдумать положение. Эвелина лишилась чувств уже десять минут тому назад. «Можно подумать, что она в восторге от того, что в таком состоянии». Губы Эвелины были совершенно бескровны, но они улыбались так, как никогда не улыбались, когда Эвелина была в сознании. Марианна потянулась через нее, чтобы достать еще сигаретку. Внезапно она в нетерпении решилась и поднесла тлевшую сигаретку к руке Эвелины. Эвелина пришла в себя. У нее был виноватый вид.

      – Вот до чего доводят танцы, – укоризненно сказала Марианна.

      Эвелина не пыталась оправдаться. Она с радостью подчинилась надвинувшейся на нее черной жужжащей туче. Это было похоже на короткую и очень приятную смерть. Было гораздо приятнее погружаться в небытие, чем выходить из него. Сознание того, что Франк уехал, причиняло ей муку, вынести которую было свыше ее сил. Обморок был спасением, возможностью бежать от этой агонии.

      – Давно пора было окончиться турниру и вытряхнуться этим американцам, – ворчала Марианна. – Это слишком неподходящая жизнь для тебя. Ты должна быть в кровати в семь часов вечера, как Берхен.

      Эвелина потерла обожженую руку. Она чувствовала себя очень несчастной. Они были уже у клуба.

      – Пожалуйста, не говори ничего Курту, – быстро сказала она.

      – Конечно,