Чего мужчины не знают. Вики Баум

был без работы уже полтора года.

      – А мужчине совсем не полезно сидеть на пособии безработного, – заметила она, говоря об этом.

      Вся семья жила в одной комнате и кухне, и мать мужа, больная и очень неприятная старуха, жила с ними до самого убийства. Фрау Рупп была непривлекательной особой, но она пользовалась хорошей репутацией. Она скребла и чистила, и шила, и ходила стирать в чужие дома, чтобы заработать что могла. Она была одним из лучших образцов придавленного судьбой человека, и тем не менее, она не отступала от своего показания, что она отравила свою свекровь.

      Дросте был недоволен сам собой. Было очевидно, что он так затягивает процесс только потому, что испытывает совершенно не профессиональное чувство страха перед вынесением приговора, в то время как он сам чувствует себя настолько неуверенно. Мысли об этой Рупп все время преследовали его, все время он видел перед собой ее тяжелое, невыразительное лицо, обвисшее под влиянием беременности, слышал ее низкий, чуть-чуть хрипловатый голос и неуклюжие слова, в которые она облекла свое самообвинение.

      – Так я и говорю, должно быть я положила всю крысиную отраву в суп одним разом, чтобы у нас был наконец покой, потому что со старухой был просто ад и ничего другого…

      В течение трех последних ночей Дросте должен был принимать веронал, чтобы отдохнуть от фрау Рупп. Дело становилось для него мучением. Он начинал чувствовать, что и сегодня вечером также не сможет заснуть.

      – Тебя ждут около карточного стола, произнесла за ним Марианна. Или, может быть ты сделаешь мне честь и потанцуешь со мной?

      – Ты же знаешь мои фокстроты, – сказал он, но так как она стояла так близко к нему, и так как красный шелк ее платья задевал его колени, он в конце концов взял ее за талию и рассеянно начал танцевать.

      – Не так плохо для судьи, – лукаво сказала Марианна.

      Тем временем, – может быть под влиянием ритма танца он нашел слова, чтобы сформулировать свои мысли.

      – Для судьи есть два смертных греха, – начал он. Один – это отпустить на свободу виновного, другой – осудить невинного. Я не знаю, который из них является худшим для человека, по своей профессии обязанного охранять интересы правосудия.

      Он сделал еще один тур вокруг комнаты в полном молчании, глубоко погруженный в свои размышления.

      – И я чувствую, что в этом проклятом процессе я совершу оба эти греха, – неожиданно произнес он.

      Марианна резко остановилась.

      – Но ради самого Бога, кто-же мог сделать это, если не фрау Рупп? – спросила она взволнованно.

      – Конечно, муж, – вполголоса ответил судья.

      – Почему ты так думаешь? Разве против него есть улики?

      – Нет, ничего. Это то и сводит меня с ума. Где Эвелина? Я еду домой.

      – Ах, оставь Эвелину в покое! Ты обращаешься с нею как нянька. Ты уничтожишь в ней всякую уверенность в себе. Лучше расскажи мне об этой Рупп. Дросте прекратил танец и начал говорить прежде даже, чем они достигли