Вот так мы теперь живем. Энтони Троллоп

были как братья, из которых один много старше другого. Или как отец и сын. Я думаю, ему следовало обратить свои надежды в другом направлении.

      – Что мне ответить? Если у него и есть такие надежды, мне он их не открыл. Мне кажется, почти жестоко так допрашивать девушку.

      – Гетта, я не хочу быть к вам жестоким. Разумеется, я знаю, что принято. У меня нет права спрашивать вас о Поле Монтегю и нет права ждать ответа. Однако для меня нет ничего важнее. Поймите, я могу надеяться, что вы полюбите даже меня, если не любите другого.

      Голос его звучал мужественно и в то же время умоляюще. Взгляд, устремленный на Гетту, светился любовью и тревогой. Она не просто верила ему, но и верила в него безраздельно. Она знала, что он – посох, на который женщина может без страха опереться, вверить ему свою жизнь. В этот миг Гетта почти уступила. Думаю, если бы он обнял ее и поцеловал, она бы сдалась. Она почти любила его и уважала настолько, что, люби он другую, всеми доступными словами убеждала бы ту, что лишь дурочка может ему отказать. Она почти ненавидела себя за недоброту к человеку, так заслуживающему доброты. И хотя она ничего не ответила, но продолжала идти с ним под руку, трепеща.

      – Я решил, что скажу вам все, чтобы вы в точности знали мои чувства и мысли. Я показал их вам, как в стеклянной витрине. Если чувствуете хоть немного любви ко мне, не скрывайте ее. Когда мужчина любит, как я, когда от вас зависит, жить ему в свете или тьме, когда в вашей власти распахнуть или захлопнуть перед ним врата земного рая, думаю, вы не оставите его во мраке из-за девичьего стеснения.

      – Ах, Роджер!

      – Если когда-нибудь придет время, когда вы сможете сказать это от всего сердца, вспомните мою искренность и говорите смело. Я точно не переменюсь. Разумеется, если вы полюбите другого, все будет кончено. Скажите мне смело и об этом. Мне больше нечего добавить. Бог да благословит вас, любовь моя. Надеюсь… надеюсь, мне хватит силы думать более о вашем счастии, нежели о моем.

      И он стремительно зашагал к мосту, предоставив Гетте одной добираться до дома.

      Глава XX. Обед у леди Помоны

      Надежда Роджера Карбери удержать Генриетту дома, когда леди Карбери и сэр Феликс отправятся в Кавершем, рухнула. Он думал заговорить об этом, если она сдастся на его мольбы, однако мольбы не прозвучали, и Гетта точно не сдалась. Так что вечером леди Карбери уехала с сыном и дочерью, а Роджер остался один. В обычной жизни он привык к одиночеству. Большую часть года он ел, пил и проводил время сам с собой и ничуть из-за этого не печалился. Сегодня вечером Роджер невольно чувствовал, что все его покинули. Родственникам, гостящим у него, он не нужен. Леди Карбери приехала ради собственных планов, сэр Феликс не дает себе труда быть хотя бы вежливым, а Гетта ласкова и любезна только из жалости. Да, он ни о чем ее сегодня не просил, но почти уверил себя, что получит желаемое без всякой просьбы. И вот он говорил о своей великой любви, о своем постоянстве, а она просто молчала. Когда коляска с леди Карбери и ее детьми уехала, Роджер сел на парапет моста и, слушая стук копыт, думал, что ему незачем больше жить.

      Кто