Возлюбленная. Томас Харди (Гарди)

Пирстону удалось преодолеть возражения Эвис. Хоть она и не дала немедленного согласия, все же пообещала подумать и встретиться позже. Через некоторое время Эвис сдержала слово, и давние друзья вместе пошли к южной оконечности острова, которую местные называли Клювом, так как скала здесь опасно нависала над таинственной пещерой под названием Ущелье Дьявола, где море ревело и бесилось точно так же, как в те дни, когда они приходили сюда детьми. Чтобы поддержать спутницу, Джоселин предложил руку, и Эвис приняла помощь – впервые как дама и в сотый раз как подруга.

      Они побрели к маяку, где обычно проводили время, и просидели бы там до темноты, если бы Эвис не вспомнила, что вечером должна декламировать стихи со сцены в Стрит-оф-Уэлсе – первой деревне при входе на остров, которая теперь очень старалась стать пусть и крошечным, но все-таки городом.

      – Декламировать стихи! – удивленно воскликнул Джоселин. – Разве можно представить здесь другого декламатора, кроме того, которого слышим постоянно: никогда не умолкающего моря!

      – О, мы здесь стали очень интеллигентными, особенно зимой. Только прошу, Джоселин, не приходи на выступление. Если увижу тебя, непременно собьюсь, а хочется прочитать не хуже других.

      – Если не желаешь меня видеть, не приду. Встречу на выходе и провожу домой.

      – Да! – глядя ему в лицо, радостно воскликнула Эвис. Теперь девушка выглядела абсолютно счастливой, а ведь в день его приезда трудно было даже представить, что все сложится так хорошо.

      На восточном берегу острова молодые люди расстались, чтобы артистка не опоздала к назначенному времени. Пирстон вернулся домой, а когда стемнело и настало время встречать Эвис, направился по средней дороге на север, в деревню Стрит-оф-Уэлс.

      На душе было тяжело. Он так давно и хорошо знал Эвис Каро, что испытывал к ней не столько любовь, сколько теплую дружбу, поэтому импульсивно сказанные утром слова пугали вероятными последствиями. Дело не в том, что между ними могли встать те светские, утонченные дамы, с которыми Джоселин последовательно водил близкое знакомство: сознание оставалось свободным от предположения, что кумир его фантазии представлял собой неотъемлемую часть той конкретной личности, в которой пребывал некоторое – будь то долгое или короткое – время.

* * *

      Джоселин преданно хранил верность Возлюбленной, однако она воплощалась в разнообразных обликах.

      Каждая из дам – будь то Люси, Джейн, Флора, Эванджелина или иная – представляла собой не больше чем мимолетное физическое состояние вечного образа. Факт этот воспринимался не в качестве оправдания или защиты, а просто как объективная реальность. Как правило, Возлюбленная не являлась в виде осязаемой субстанции, а представляла собой дух, мечту, безумие, фантазию, аромат, концентрацию женской привлекательности, блеск глаз, движение губ.

      Один лишь бог знал конкретное воплощение прекрасной и далекой Возлюбленной. Пирстон не знал: она для него постоянно пребывала в тумане.

      Никогда не задумываясь о том, что идеальная особа представляла собой субъективное явление, вызванное