Считаю до трех. Борис Алмазов

про что говорят, не поймёшь… Штифт называл это «подтекст» – говорят одно, а думают совсем другое. Альке всегда хотелось научиться так говорить.

      –

      А что шеф? – спросил Вадим.

      –

      Чей?

      –

      Мастерских.

      «Шеф!»—восхитился Алька.

      –

      Айвазовский говорит, в Москву поехал.

      –

      Денег просить, – сказал Вадим, подтверждая какие- то свои мысли.

      –

      Поджимает время! Поджимает, – сказал худущий, ломая пальцы.

      –

      Поспешай медленно, – одёрнул его Вадим и, повернувшись к Кускову, спросил: – И куда же отец собирается тебя поместить?

      –

      Откуда я знаю! – сказал за Алёшку Кусков-старший. – Пусть к матери ворочается.

      –

      Ворочается! – передразнил его Вадим. – Неужели ты не понимаешь? Раз Альберт с нами в настоящий высокоторжественный момент, то теперь его судьба – наше общее дело. Мы обязаны, как говорится, взять над ним шефство.

      –

      Нынче год ребёнка! – встрял худущий.

      –

      Тем более! – согласился Вадим. – «Ворочается»! Не для того он уходил, чтобы «ворочаться». Так?

      –

      Угу! – согласился Алёшка и подумал с благодарностью, как этот человек всё замечательно понимает.

      –

      Осенью пускай в ПТУ идёт, – сказал отец. – В кулинарное. У меня там лапа.

      –

      Ты в каком классе?

      –

      В седьмой перешёл, – сказал Алька. – Ну, почти уже перешёл. Пять дней ведь учиться осталось.

      –

      До ПТУ ему ещё далеко. И до осени тоже. Важно, что наш дорогой Альберт будет делать в ближайшие дни.

      –

      Ну куда мне его девать?! – закричал отец.

      –

      Об этом раньше нужно было думать, – одёрнул его Вадим. – Раньше. Да, Иван, не выслужишься ты выше бармена. Легкомысленный ты человек. – Вадим потянулся так, что заскрипел кожаный пиджак. – А ты молодец, что ушёл, – сказал он Алёшке. – Я в твои годы тоже уходил… Потому что нет для человека ничего дороже дыхания воли. Она слаще чечевичной похлёбки, за которую ты, Иван, готов на брюхе ползти…

      «Вот так тебе!» – злорадно подумал Алька.

      –

      Ну что, Альберт, пойдёшь со мной? – спросил Вадим.

      –

      Куда? – остолбенел Кусков-старший.

      –

      Вот видишь, какой ты человек, Иван! – усмехнулся Вадим. – Заметь, твой сын вопросов не задаёт! Куда? Ну, чтобы не мелочиться, на край света. Согласен со мной идти на край света, Альберт?

      –

      Да! – как в омут кинулся, выдохнул Алька.

      Глава пятая

      «ОДИНОКИЙ ПУТНИК, НЕСУЩИЙ СВЕТ…»

      Алёшка проснулся ночью и не сразу вспомнил, как он попал в эту огромную комнату, набитую старинной мебелью. Тёмные картины висели на стенах вплотную одна к другой, только золочёные рамы поблёскивали.

      Громадный беломраморный камин поднимался как орган до самого потолка. Однажды всем классом они ходили в филармонию, Алёшка там умирал со скуки, но орган его поразил величиной. А здесь, в доме этого удивительного