Достойно есть. Одиссеас Элитис

внутрь меня И сделался

              тем, кто я есть

      В три часа пополуночи

         вдалеке над бараками

              первый запел петух

      Я Прямые Колонны увидел на миг на Метопе Могучих Зверей

         и Людей несущих Богопознание

      Обрело очертания Солнце-Архангел, навек одесную меня

              ТАК ВОТ ЖЕ я

              и мир, сей малый и великий!

      Страсти

I

      Так вот же я —

      я, созданный для юных Кор и островов Эгейских,

         возлюбленный косульего прыжка

      и жрец оливковой листвы —

         я, солнцепийца и саранчебойца.

      Так вот же я – лицом к лицу

         с одеяньями чёрными дружно шагающих в бой

      и эпохи пустой, истравившей из брюха детей,

         разъярившейся похотью!

      Ветер крылья стихий развязал и грохочут грома у вершин.

         Доля чистых душой, как и прежде одна, воздвигаешься ты из теснин!

      В теснинах раскрыл я ладони свои

         В теснинах опустошил я ладони свои

      И другого богатства не знал, и другого богатства не видел я,

         Кроме струй родниковых студёных

      Зефир Поцелуи Граната плоды источающих.

         К своему оружию каждый, я рёк:

      В теснинах я рощи гранатов оставлю

         Я стражем в теснинах дыханье Зефира поставлю

      Я в мир поцелуи отправлю освящённые страстным желанием!

         Ветер крылья стихий развязал и грохочут грома у вершин.

      Доля чистых душой, ты одна моя доля по крови!

II

      Родной мне дали греческую речь —

      Мой нищий дом на берегах Гомеровых.

         Нет заботы другой кроме речи моей на берегах Гомеровых.

      Там ставридки и окуни

         слово ветром избитое

      протоки зелёные в толще лазури

         всё чего только в сердце своём я не видел светящимся

      эти губки медузы

         с самой первой песней Сирены

      ракушки лиловые с первым трепетом чёрным.

         Нет заботы другой кроме речи моей с первым трепетом чёрным.

      Там гранаты и айвы

         смуглолицые боги, дядья и племянники,

      в кувшины огромные льющие масло,

         и дыхание рек, напоённое запахом

      ивы и мирта

         горькой мяты и дрока

      с первым зябличьим писком

         псалмопения звонкие с первым возгласом Слава Тебе!

      Одинокой заботы полна моя речь, с первым возгласом Слава Тебе!

         Там лавры и вербы

      кадило и ладан

         несущие благословение ружьям и битвам.

      На земле на застеленной скатертью лоз виноградных

         яйца-крашенки дым от мангалов

      И – Христос Воскресе!

         с первым греческим залпом.

      И любовь сокровенная с первыми звуками Гимна.

         Нет заботы другой, кроме речи моей с её первыми звуками Гимна!

1

      Ещё в глине мой голос оставался но звал тебя

      Розовеющий плод молодой холодок

      И