Девушка, которая взрывала воздушные замки. Стиг Ларссон

невозмутимо взирал на Мудиг.

      – Это беспочвенная трепотня. Ее мать занималась проституцией. И кто-нибудь из ее клиентов мог надрать ей задницу. А я просто случайно к ним заглянул.

      Соня подняла брови.

      – Значит, вы ни в чем не виноваты?

      – Разумеется.

      – Залаченко… Я хочу убедиться, правильно ли я вас поняла. Вы отрицаете, что избивали свою тогдашнюю подругу – Агнету Софию Саландер, мать Лисбет Саландер? Хотя этот эпизод послужил предметом обстоятельного и засекреченного расследования, проведенного Гуннаром Бьёрком – вашим тогдашним куратором из СЭПО?

      – У меня нет никаких судимостей. Мне даже не предъявлялось никаких обвинений. Я не могу отвечать за то, что какой-то придурок из Службы безопасности оговорил меня в своих отчетах. Если бы меня в чем-нибудь подозревали, то, по крайней мере, вызывали бы на допросы.

      От такой наглости Соня Мудиг просто потеряла дар речи. Казалось даже, что на лице Залаченко, скрытом повязкой, сквозила улыбка.

      – Итак, я хотел бы сообщить о том, что моя дочь пыталась меня убить.

      Мудиг вздохнула.

      – Я, кажется, начинаю понимать, почему Лисбет Саландер так хотелось всадить вам топор в голову.

      Эрландер кашлянул.

      – Простите, господин Бодин, может, вернемся к тому, что вам известно о Рональде Нидермане?

      Из коридора, в котором находилась палата Залаченко, Соня Мудиг позвонила инспектору Яну Бублански.

      – Ничего, – сказала она.

      – Ничего? – переспросил тот.

      – Он передал в полицию заявление на Лисбет Саландер, обвинив ее в жестоком избиении и попытке убийства. Он утверждает, что не имеет никакого отношения к убийствам в Стокгольме.

      – А как получилось, что Лисбет Саландер была закопана на его участке в Госсеберге, он объяснил?

      – Говорит, что был простужен и проспал почти целый день. Если в Саландер стреляли в Госсеберге, то это, вероятно, дело рук Рональда Нидермана.

      – Хорошо. Какие факты у нас есть?

      – В нее стреляли из «браунинга» двадцать второго калибра, поэтому ей удалось выжить. Мы нашли пистолет. Залаченко признает, что оружие принадлежит ему.

      – Вот оно что… То есть иными словами, он знает, что на пистолете есть отпечатки его пальцев.

      – Именно. Но утверждает, что в последний раз видел пистолет, когда тот лежал в ящике письменного стола.

      – Стало быть, вышеупомянутый Рональд Нидерман взял оружие, пока Залаченко спал, и выстрелил в Саландер… Сможем ли мы доказать обратное?

      Соня Мудиг несколько секунд подумала, а потом ответила:

      – Он очень неплохо разбирается в шведском законодательстве и методах работы полиции. Ни в чем не признается и жертвует Нидерманом, словно пешкой. Даже не знаю, что мы сможем доказать. Я попросила Эрландера отправить его одежду на экспертизу, чтобы проверить ее на наличие следов пороха, но он, конечно, будет уверять, что два дня назад тренировался на полигоне