Провинциальная история. Карина Демина

та оказалась, мало того, что вонюча до крайности, так еще и тяжела невероятно.

      Бес заворчал.

      И поглядел на человека, который держался рядышком, но попыток помочь не делал.

      – Послушайте, уважаемый, – Стася понятия не имела, как здесь обращаются к людям. И, наверное, ошиблась, если человек дернулся и стиснул шапку, выставивши ее перед собой. – Вы не могли бы оказать любезность и отнести все это на кухню…

      Сперва она хотела попросить занести все в дом, но… корзины и вправду тяжелые, самой ей не дотянуть. А мужичок выглядел пусть тощим, но крепким.

      Он уставился на Стасю.

      Моргнул.

      И она моргнула.

      – Туда, – она указала на парадную дверь, слегка покосившуюся, что было вполне нормально для дома, который не один десяток лет пребывал в запустении, но вполне роскошную. – А потом на кухню. Это недалеко.

      И она решилась привести еще один аргумент:

      – Я заплачу!

      Мужичок горестно вздохнул и корзину подхватил, притом умудрившись взвалить на плечи мешок с мукой. На Стасю он старался не смотреть, но и не ворчал, не жаловался, как оно бывает, на тяжесть бытия. И корзины с мешками перетаскал весьма споро.

      А вот денег не взял.

      Странный.

      Или это она… скорее она странная для этого мира. Может, поэтому ее и принимают за ведьму-то?

      – Вот и что мне делать, а? – жалобно спросила она и смахнула пот с лица.

      Огляделась.

      Местная кухня поражала размерами, а еще явным несоответствием тому, к чему Стася вообще привыкла. Нет, в бабушкином доме, конечно, печь имелась, но не такая огромная! И остальное тоже… ладно, кастрюли со сковородками, это понятно.

      А вот эта штуковина с крюком для чего?

      Мысли, которые приходили в голову при взгляде на нее, Стасе категорически не нравились. Или вот огромный тесак, который у нее поднять-то с трудом выходит. А еще топор.

      Какой-то вытянутый кувшин с семью носиками.

      И еще одна штуковина с крюком, правда, на сей раз свисающая с потолка в углу, аккурат над вмурованной в пол бадьей. Нет, может статься, что применение у нее мирное и даже обыкновенное, но… Стася поежилась.

      Огляделась.

      Вздохнула, осознавая, что вновь осталась одна.

      Почти.

      И решилась-таки.

      – Многоуважаемый господин Евдоким! – сказала она громко и четко, и мысленно похвалила себя за то, что не споткнулась на имени. – Не будете ли вы так любезны… показаться?

      Бес широко зевнул.

      И ничего не произошло.

      – Думаешь, не слышит?

      Бес дернул ухом.

      – Или просто не хочет… наверное… и как тогда?

      Мешков было много, но ладно, с мешками Стася справится, в конце концов, разгрузкой она в аптеке одна занималась, потому как заведующей не с руки ящики таскать, у Никитичны спина, а водители, они разгружать не обязаны.

      Справится.

      Но…

      – Во-первых, – сказала себе Стася строго, пытаясь этой строгостью унять нервную дрожь и панику, которая грозила вновь захлестнуть ее, что обернулось бы истерикой и слезами, а кому это надо? Никому. –