(не) беги от меня, малышка. Мария Зайцева

прекратить думать о нем, устроилась работать санитаркой в районную больницу, где он лежал.

      У меня были три курса медколледжа. Взяли с удовольствием. Даже жильем временным обеспечили, потому что моё сгорело.

      Я работала посменно с больнице, успевала учиться в колледже, безбожно пропуская пары, а еще бегала по инстанциям, собирая справки для восстановления документов.

      И в любую свободную минуту забегала к нему. Моему герою. Моему ангелу-хранителю.

      Его звали Петр Алексеев.

      Забавно, что, зная фамилию хозяина «Мед-Эксп», мне даже в голову не пришло связать их. Ну мало ли Алексеевых в России? Больше , чем Ивановых, однозначно.

      Сейчас, спустя десять лет, я не могу сказать, что это было. Что мной двигало? Благодарность? Любовь? Восхищение? Может,  все вместе?

      Наверно, все вместе.

      Неважно.

      Важно только то, что я с ума сходила. Смотрела, не могла насмотреться. У него было сильно обожжено лицо, но я не видела ожогов. Не видела струпьев на губах, не видела воспаленной розовой кожи на щеках и лбу. Нет. Он был красивый. Он был невероятно, нереально, просто до боли физической красивый!

      Удивительно, как этого не видели другие?

      Как этого не видела его девушка? Бывшая.

      Она не смогла даже поцеловать его.

      Я смогла.

      И не только поцеловать.

      Петр Алексеев, смелый пожарный, мой самый лучший, мой самый-самый красивый, стал и моим первым мужчиной.

      Всего на одну ночь. Даже не на ночь. Нет. На час.

      Потому что потом за ним приехал отец и увёз куда-то за границу.

      Так мне сказали.

      Я не видела, не застала.

      Как раз к нему шла, в облаках летая, когда грубо , за шкирку на землю дернули.

      Из больницы меня уволили в тот же день, наверно, все же его девушка бывшая пожаловалась. Она ревновала, терпеть меня не могла.

      Сначала, опять вынужденная искать жилье и работу, глупая наивняшка еще ждала, когда он меня найдет. Уговаривала себя не ждать. Но ждала.

      А потом…

      Потом стало не до того.

      И вот теперь, выбегая из проклятого офиса и плюхаясь на заднее сиденье такси, я думаю, что  лучше бы мы и не встречались вовсе.

      Он у меня в памяти тогда навсегда остался бы самым лучшим, самым трепетным воспоминанием.

      Я бы по ночам о нем думала. Как все эти десять лет.

      А теперь?

      Губы горят у меня, щеки щетиной натерты, на бедрах наверняка синяки…

      И полное ощущение того, что десять лет моих чувственных, нежных воспоминаний тупо стерты сегодняшней сценой в кабинете.

      Он забрал их у меня.

      Он подарил, он и отнял.

      Черт…

      Я бессильно смотрю в окно, на мелькающие огни нарядной вечерней Москвы, и жалею о нашей встрече.

      Странно так. Странно.

      Удивительный случай.

      Дверь за Ладой Леонидовной уже давно закрылась, а я все сижу, разглядываю то свои ладони, словно еще ощущающие жар ее кожи, то стол рабочий, по которому тоже, кажется,  проведи рукой, и почувствуешь тепло.

      Злости нет, чего злиться, когда сам дурак?

      Неверно, значит, понял сигналы.

      Это,