(не) беги от меня, малышка. Мария Зайцева

ина

      Пролог

      – Лада Леонидовна…

      Ну вот как у него так получается? Обычное имя, мое имя, а с его языка  словно мёдом стекает. Медленно, тягуче. Сладко.

      Не люблю сладкое.

      – Да?

      Стараюсь нейтрально. Стараюсь не смотреть даже на него. Потому что глаза щиплет. Аллергия, не иначе. На властных, пафосных боссов.

      – Я бы хотел обсудить с вами кое-какие моменты, Лада Леонидовна…  – голос, как у котяры, мурчит. Завораживает.

      Чувствуется, что ему самому ужасно нравится произносить мое имя.

      – Но мне казалось, мы с вами всё уже обсудили…

      Держись, Ладка. Просто держись.

      – Не все. Прошу вас задержаться. Это не займёт много времени… Наверно.

      Черт.

      Замираю на месте, у двери.

      Его подчинённые, окидывая меня недоумевающими взглядами, медленно выходят из кабинета. Забавно, словно утята от мамы-утки гуськом, смешно повиливая задиками. Я только бессильно смотрю им вслед.

      Я бы тоже сейчас с удовольствием в хвост этой процессии пристроилась.

      Не хочу оставаться с ним наедине. Просто не хочу. Все три дня, что мы ведём переговоры, я старалась избегать прямого общения.

      С самой первой встречи, когда зашла в этот огромный кабинет… И чуть не выронила все документы из рук, стоило хозяину поднять голову и посмотреть на меня.

      Говорят, что прошлое может настигнуть внезапно. Не верила никогда.

      Ошибалась. Как же я ошибалась-то!

      Вот оно, моё прошлое.

      Сидит сейчас за своим роскошным рабочим столом, массивным таким, из ценных пород дерева…

      У него вообще все в кабинете массивное. Тяжёлое.

      Особенно взгляд его.

      Каменный. Жёсткий. Внимательный.

      Зачем ты так смотришь на меня?

      Не смотри. А то я начну думать, что ты меня помнишь.

      Пока я борюсь с собой, уговариваю, например, сердце не биться сильнее, чем требуется, щеки не краснеть и вообще напоминаю, что я уже давно не девятнадцатилетняя дурочка, у которой из активов были только наивные глаза и упертый характер, хозяин роскошного кабинета выходит из-за своего стола и неторопливо движется ко мне.

      Черт…

      Приходится все же поднимать на него глаза. Обхватываю папку с документами, прижимаю к груди.

      Дура, Ладка, дура! Ну чего ты, в самом деле? Ну захотел один из владельцев корпорации обсудить с тобой нюансы взаимодействия с филиалом, в котором ты начальником юротдела трудишься… Ну, может, чего-то не понял до конца… Или у него есть предложение, от которого не отказываются…

      – Лада Леонидовна… –  тягучий голос раздается прямо надо мной, и приходится задрать голову, чтоб посмотреть в его глаза.

      Темные, красивые такие… Опасные.

      Есть такие мальчики, которые в двадцать три буквально сшибают с ног невероятной улыбкой, исходящей даже не столько от губ, сколько от глаз. Они покоряют сразу.

      Потом эти мальчики вырастают. И становятся харизматичными властными мужчинами. Они уже не улыбаются. Им этого не нужно, чтоб покорить. Достаточно просто посмотреть.

      Я смотрю. Словно заворожённая. Наверно, реально это гипноз какой-то, не зря же я все три дня, что мы разбираемся в договорах поставки, боялась встречаться с ним взглядом…

      Не зря.

      Потому что, когда он ещё немного приподнимает меня за подбородок фривольным нахальным жестом, я не сопротивляюсь. И не отшатываюсь.

      Просто не могу. Ноги не идут.

      И мысли не собираются.

      Он рядом. Так близко! Так невозможно близко!

      Он него пахнет дорогим парфюмом, немного табаком и все это в смеси получается дымом. Пожарищем. Как тогда, когда мы встретились первый раз.

      Ты не помнишь, да?

      Очень хочется спросить…

      – Лада Леонидовна… Лада… Позвольте мне предложить вам… – он наклоняется с высоты своего роста, все ниже, практически касается моих губ. Горячо! Обжигает! И глаз не отвести! – Поужинать со мной…

      Я не понимаю, о чем он говорит. Правда не понимаю. Да, его губы шевелятся, да, слова звучат… Но они для меня – пусты. Бессмысленны.

      А затем – и не актуальны.

      Потому что в следующее мгновение он, не дожидаясь моего положительного ответа, целует.

      Сразу проникая настойчивым языком в рот, прижимая к себе сильно и жестко, пользуясь тем, что выше гораздо, что массивней, что может без труда усмирить любое сопротивление. Которого, кстати, нет.

      Потому что  меня неожиданно, или ожидаемо, захлёстывает огнём памяти. Нет, он никогда меня так не целовал. Просто потому, что не мог.

      Но вкус его поцелуя, ощущение горячих рук на талии, на бёдрах, властные, бескомпромиссные движения…

      Это все было!

      Это все знакомо.