Туманный лисий мех. Эльвира Еникеева

что…

      – Ребята, не ссорьтесь… Если мы тут подохнем, я не хочу, чтоб потомки раскопали меня с раздражением на мордочке.

      – Милая, когда тебя откопают, мордочку уже не увидят, а вот безвкусную куртку…

      – Гуан, ты невыносима!

      – Прекратите обе!

      Голоса раздавались и темноты – три мужских и три женских. А вот и их обладатели – вышли на освещенное луной место, чтобы поднести факелы к карте и еще раз проверить дорогу. На мордочках всех – маски из тонкого, но непрозрачного черного материала, как чулок с дырой для рта. Но по фигурам, форме мордочек, ушам и прочему можно определить, кто это – барашек, конь, мопс, аллигатор, харза, тигрица, кианг и хохлатая собачка.

      У пса в лапах была карта.

      – Я почти уверен, что теперь налево, – сообщил он.

      – Когда доберемся, – процедил аллигатор и, подумав, поправился: – Если доберемся, я из тебя подушку сделаю.

      – Я обеспечу тебе бессонницу, – улыбнулся мопс. – И проблемы в личной жизни.

      – Личная жизнь, – томно вздохнула тигрица, косясь на коня. – Еще чуть-чуть – и она начнется!

      – Так ты пожелала любви? – улыбнулась собачка. Тигрица сочувственно усмехнулась:

      – Гуан, как ты еще наивна! Любовь! Кому она нужна, любовь? Одни проблемы с ней!

      – А я загадала любовь, – призналась та.

      – Слишком абстрактно, – покачала головой кианг.

      – Так я конкретного зверя загадывала…

      – Наша Гуан влюблена! – восторженно объявила тигрица. – Какая досада, мальчики, что не вы те счастливцы!

      – Мне лично в нее влюбляться не позволяет статус, – заявил барашек. – Мое желание куда проще: я сделаюсь жрецом Главного Зверя. Вот это счастье!

      – Когда я стану самым успешным игроком азартных игр Китая, – самодовольно вздернул нос конь, – в меня все будут влюблены.

      – Если станешь, – уточнила кианг. – А возможно – кончишь как Тенгфей.

      – Стоило ли вспоминать такое! – покачал головой харза.

      Все опустили глаза, и дальше шли в молчании. Трава и сухие ветки шуршали и трещали под ногами. Где-то во тьме пел поминальную песню сверчок. Через десять или пятнадцать минут собачка тихо произнесла:

      – Я однажды тоже была ночью в лесу. Нас было четверо. Вернулась только я… Вышли мы все, но вернулась только я.

      В воздухе повисло напряжение, запах смерти, как на поминках.

      – Ты думаешь, сегодня тоже ты будешь единственной? – осведомился аллигатор.

      – Да. Может быть. Я знаю, что я точно найду храм и вернусь. Я не ручаюсь за вас.

      – Думаешь, ты особенная? – оскалился аллигатор.

      – Я не особенная, я одержимая.

      Аллигатор клацнул зубами:

      – Отлично. Тогда я иду один, всем удачи!

      – Бохай! – окликнула его тигрица, но он уже растворился во тьме. Харза бросился за аллигатором:

      – Бохай, погоди! Мы же…

      И тоже исчез.

      – Зачем ты так? – упрекнула собачку кианг. – Надо их вернуть. Они ж друзья, вот и…

      – Нет, нам надо найти храм. С ним или без него.

      – У тебя, тихоня, резко голос прорезался? –