Я наблюдал за тобой. Стейси Рум

учиться до каникул осталось. Зато скоро будем отдыхать. На речку после практики ездить. А можем даже поехать на море! Родители будут только рады, что их дети пристроены.

      Туре небрежно дёрнул плечом, смахивая мою руку. Ясно, сейчас ему было не до лета, не до моря и не до моих глупых утешений. Стало даже немного обидно, но я попыталась войти в положение: пересдачи Герасима выбивали его из равновесия уже который месяц.

      – Ты написал? Может фильм посмотрим?

      – Написал, но уверен, этому козлу снова все не понравится. Так что ну его к черту. Ты права, давай посмотрим фильм, – Туре встал из-за стола, подошел и обнял меня. Зарылся носом в мои волосы – он часто так делал, говорил, что ему нравится, как пахнет мой хвойный шампунь.

      – Сегодня твоя очередь выбирать, – улыбнулась я.

      Какая-то мелочь – фильм, но я бы все отдала, чтобы пережить этот момент вновь.

      – Вы заходите, Герман Андреевич, не стесняйтесь, у нас здесь пицца, торт, места всем хватит, – вырывал меня из воспоминаний голос Ромыча.

      – У вас есть гитара? – Герман Андреевич перевёл взгляд на стоящий в углу чёрный чехол, в котором лежал музыкальный инструмент. На приглашение Ромыча он не обратил внимание.

      – А вы играете? – подал голос Артур. Такое можно было услышать не часто. Чудо, что этот парень вообще пришёл. Но гитара принадлежала ему, наверное, попросил принести кто-то из девчонок.

      – Открою вам маленькую тайну Герасима, – на этом слове преподаватель усмехнулся. – В детстве я играл в дворовой рок-группе. Так что давайте вашу гитару сюда.

      Рома послушно принёс не только гитару, но еще и стул. Кажется, хотел угодить нашему Герасиму. Вряд ли, правда, в будущем ему это поможет.

      Мы сели в полукруг. Герман Андреевич был во главе. Кто-то предложил погасить свет и зажечь лишь фонарики на телефонах для пущей атмосферности. Кабинет погрузился в сумрак и тишину, которую вскоре нарушили гитарные аккорды. Я закрыла глаза и попыталась представить, что я сейчас не здесь, в аудитории главного корпуса, а где-нибудь далеко в горах, в походе, сижу у огромного костра в компании друзей и слушаю приятный голос Германа Андреевича:

      Всего лишь час он до рассвета не дожил.

      Упал на снег и землю раною закрыл.

      Погиб не в дни войны, погиб он просто в мирный час,

      Когда весна зажгла звезду любви для нас…

      По коже пробежала волна мурашек. То, как пел Герман Андреевич, было прекрасно, но еще сильнее трогали слова. Я закрыла глаза и увидела огонь. Представляла, как языки пламени разгораются в темноте, пожирая все на своём пути.

      Разгонит ветер над границей серый дым.

      Девчонка та, что обещала подождать,

      Идёт по свету уже с другим, уже с другим.

      Растает снег, исчезнет имя на снегу.

      Когда Герман Андреевич доиграл последний аккорд, аудитория вновь погрузилась в тишину. Говорить здесь было нечего, да и незачем. Каждый из нас думал о чем-то своём. Я видела опущенный взгляд Ника. Заметила,