Прошедшее время несовершенного вида… и не только. Гриша Брускин

удущее.

      И врата по имени «Мгновение» скрипят.

      Прошедшее время несовершенного вида

      Кладезь

      В юности, читая любимые книги, я часто думал:

      – До чего же у этих счастливых авторов было яркое, насыщенное событиями детство. Кладезь для литературного творчества.

      Я рассуждал:

      – Если вдруг решу написать книгу, что я могу почерпнуть из моей обыкновенной, стандартной детской жизни?

      Нюрка

      У нас была молоденькая домработница Нюрка.

      По утрам Нюрка мыла и одевала меня.

      Однажды, увидев, что простыня мокрая, она пригрозила, что все скажет девочке Диде, приглашенной вечером на мой день рождения.

      Я с криком вцепился в Нюркины волосы.

      После этого мы каждое утро дрались.

      Сквозь чугунную решетку

      Умер профессор Карл Круг, живший этажом ниже.

      Нюрка решила, что ребенку необходимо показать покойника.

      Сверху, сквозь чугунную решетку перил я увидел, как вынесли гроб.

      В гробу неподвижно лежал человек с белым лицом, окруженный цветами. Вокруг толпились заплаканные родственники.

      Вернувшись домой, я стал приставать к домашним с бесконечными вопросами.

      К моему удивлению, взрослые не на все вопросы сумели ответить.

      Открытка на память

      Как-то раз, оставив меня одного в песочнице, Нюрка пошла на свидание с солдатом.

      Через меня перепрыгнула огромная немецкая овчарка в железном наморднике по кличке Дуглас.

      Я подумал, что это волк, и онемел.

      После этого мне два года восстанавливали речь в специальной школе.

      Обнаружив, что я нем, родители выгнали Нюрку.

      Прощаясь, мы обнимались и плакали. Нюрка мне подарила открытку, раскрашенную анилиновыми красками, на память о себе.

      Я храню ее до сих пор.

      Я хотел быть как «все»

      Лет до пяти я не знал, что еврей, пока мальчишки во дворе не начали меня дразнить.

      Пожаловавшись маме, к своему огорчению, обнаружил, что и вправду еврей и что мама и папа – тоже евреи, и даже бабушка и четыре сестры – евреи.

      Я хотел быть как все.

      Но «все» не хотели признавать меня «своим».

      Мелкий вредитель

      Утром я надел чистенькие темно-коричные чулки в рубчик.

      Ловко пристегнул резинками к лифчику. Взял ножницы и аккуратно вырезал на них дырки разного диаметра.

      – Ты опять вырезал дырки на новых чулках! – возмутилась мама.

      – Мамочка, честное слово, они так порвались, – бессовестно врал я.

      Мама не верила.

      – Мелкий вредитель, – в духе времени комментировал отец.

      Предательство

      В детском саду я влюбился в девочку с пепельными кудрями по имени Наташа.

      Не зная, что бы такое придумать, предложил ей дружно снять штанишки и обменяться впечатлениями.

      Нас «накрыли» и сурово наказали. Вместо того чтобы играть и веселиться, мы должны были целый день оставаться в спальне, каждый в своей кровати.

      Наташа «стукнула» воспитательнице, что я был заводилой, и перестала со мной разговаривать.

      Это было первое предательство в моей жизни.

      Я очень переживал.

      На прогулке

      На прогулке я оказался в паре с симпатичной девочкой Катей.

      Девочка повздорила со мной и обозвала евреем. Увидев мою реакцию, она сказала:

      – Что ты обижаешься? Еврей и дурак – это одно и то же.

      Старье берем!

      – Старье берем! – раздавался голос с улицы.

      Взрослые кидали человеку с мешком всякий хлам. Дети выносили из дома во двор, что плохо лежит.

      Девочкам старьевщик дарил медные колечки.

      Я представлял, как поздно ночью старичок снимает лохмотья. Зажигает свет. И вынимает из мешка добытое старье.

      Среди барахла блестят золотые монетки.

      Сверкают драгоценные камни.

      Читая «Буратино»

      Читая «Буратино», в Стране дураков я тотчас узнавал Америку.

      Кто бы мог подумать, что однажды там поселюсь.

      Сердце остановилось

      Я играл и с криком залетел к отцу в кабинет, явно помешав ему работать.

      Папа отложил рукопись, вынул пистолет и, наставив его на меня, сказал:

      – Если не уберешься – застрелю!

      Я почувствовал, как сердце остановилось от страха.

      Неужели