Знаменосец. Александр Строганов

это вдруг?

      – Так принято.

      – Кем принято? Когда принято?

      – Не знаю.

      – Соблюдают ритуал? Так это называется?

      – Соблюдают ритуал.

      – Видимость. Все не то, и не так. Говорю вам, мы не ведаем, где в действительности живем. То, что мы называем земной жизнью – представление театрального кружка. Не больше.

      – Но люди-то всерьез умирают?

      – Видимость.

      – Да как же «видимость»?! – не унимался я. – Это – горе! Я хоронил, знаю.

      – Для близких – горе, не спорю. А сама смерть – видимость.

      – Для вас, может быть, и видимость, а мы подлинную смерть наблюдаем.

      – «Наблюдаем». Именно это слово. Очень точно.

      Кулик сказал:

      – Милкин, таксидермист из любимой супруги своей, когда умерла, чучело сделал. Прямо как закладчик в «Кроткой» у Федора Михайловича.

      – А разве он из жены чучело делал?

      – А чем же он занимался?.. Фигурально, конечно… С ума сошел или по причине особой любви? Как думаете?

      Кулик излагал свои абсурдные идеи уверенно, спокойно, с нотками снисходительности. При этом он совсем не походил на бредового больного – уж я повидал бредовых больных. Нет, передо мной был какой-нибудь умудренный опытом сельский философ, бесконечно терпеливый, но давно потерявший надежду быть не только, что понятым – услышанным своими простецкими земляками.

      Словом, я пребывал в недоумении.

      Кулик улыбнулся:

      – Да вы не расстраивайтесь. Я же не настаиваю. То есть Кулик не настаивает. И даже солидарен с вами. Очень может быть. И приемлет земную смерть, ибо так удобнее ладить с повседневностью. Но это Кулик. А Некулик на своем стоит. Говорит, и прошлое, и настоящее, и будущее – все там.

      И протянул руку к небесам.

      – Какой Некулик? – спросил я. – Кто таков Некулик?

      – Скажем, иная моя суть. Другое измерение. Второе, пятое, седьмое. Ха-ха… На самом деле Некулика я только сейчас придумал. Смешное имечко. Это я спешил вас успокоить, а вы того пуще взбудоражились. Даже треск послышался. Вы треска не слышали? Как будто проводка искрит. Нет?

      – Не слышал.

      – То есть, нет никакого Некулика. А вот другая суть имеет место быть. Как это называется? Шизофрения? Ха-ха.

      – Не готов.

      – Не волнуйтесь. И не спешите. Позже, если все сложится благоприятным образом, все поймете. Согласитесь, назови я себя Навуходоносором, вы бы еще больше запутались. Разве нет?

      – Не понимаю.

      – Не беда.

      Помолчали немного.

      – Допустим, ваша точка зрения имеет право на существование, – продолжил я. – В некоем ином трансцендентном измерении. Или в ином поэтическом измерении. Допустим. А, может быть, вы и правы во всех смыслах – мы же ничего не знаем. Но похоронить покойника нужно? Проводить в последний путь нужно?

      – Не старайтесь казаться глупее, чем вы есть