Небесный лыжник. Нина Савушкина

взыскать с них в грядущем, когда они канут —

      раньше ли, позже ли, в кущи ли, в пламень адов, —

      строфами, главами, где наш герой упомянут.

      Ибо зачем он тогда привечал этих гадов?

      Мальчик спокойно уснул, ибо выход был найден

      из лабиринта пугающей абракадабры.

      Вечность застыла, как рыба в густом маринаде.

      Он не упустит теперь ее скользкие жабры.

      Осётр

      Припомни, как готовились, когда

      к нам ожидался из Москвы чиновник,

      как размещались рюмки и блюда,

      как размышлялось – положить чего в них?

      К полудню пропитались этажи

      твердокопченым запахом халявы.

      Перетирались вилки и ножи,

      а те из табуреток, что трухлявы,

      поспешно убирались от греха —

      подалее от именитых чресел.

      В витрине эксклюзивные меха

      с продажной целью модельер развесил.

      Как свет зари из вымытых окон,

      как жизни неизведанной попытка,

      лучился новорожденный бекон

      средь куполов алмазного напитка.

      В аквариуме там живой осётр

      парил, вообразив, что жизнь нетленна,

      над родичами, что свой смертный одр

      нашли в пакетах полиэтилена,

      и тем гостям, что подошли впритык

      к морским продуктам шагом торопливым,

      исподтишка показывал язык

      с белесоватым мраморным отливом…

      …Всё изменилось через полчаса.

      В потеках коньяка ржавели рюмки.

      Припрятанная утром колбаса

      торчала у буфетчицы из сумки.

      Фуршет окончен, свита отбыла,

      их ожидал ещё обед и ужин.

      подобно голограмме, из стекла

      мерцал осетр, но был уже не нужен —

      Ни всплеск хвоста, ни трепет плавника,

      ни погруженье в тёмные глубины…

      Мы интересны до тех пор, пока

      свежи, полезны и употребимы.

* * *

      Зачем ты мне воображенье

      когда-то даровал, Господь?

      Недужное его броженье

      мне выворачивает плоть.

      Я в ожидании провала

      молчу, фантазию зарыв

      поглубже, чтобы не прорвало

      её внезапно, как нарыв.

      Но где в кругу несоответствий

      я воплотить её смогу?

      Вот так порою дарят в детстве

      не шоколадку, а фольгу.

      Что ж я не радуюсь подарку,

      не относясь к числу обжор?

      Зачем увлёк меня под арку

      неугомонный ухажёр?

      Его я тотчас обложила

      за то, что был ко мне влеком.

      Во лбу его набухла жила

      лилово-бурым червяком.

      Из этих слов, как бы из кучи,

      он будет долго выползать…

      А на дворе мороз трескучий,

      и слова некому сказать.

      Молитва

      Господи, пошли мне жизнь вторую

      или первой новый вариант.

      Я свое нутро отполирую,

      словно