Прислужник своего «Естества». Андрей Арсланович Мансуров

медленно так выбирать слабину верёвки. Вот она исчезла. Вот начали подниматься кверху и её руки. Она отлично знает, что здесь кто-то есть, и сейчас с ней явно будет снова делать что-то нехорошее. И начинает кричать.

      – Помогите! На помощь! Кто-нибудь! Убивают! Хелп! А-а-а!!! Помогите! Умоляю! По-мо-ги-те!!! Не-е-е-ет!..

      Кричи, кричи, голубушка. Подвал у меня звукоизолирован отлично – проверял сам. Однажды даже стрелял из ружья – сам чуть не оглох, а на магнитофоне снаружи, во дворе, даже хлопка не было слышно.

      Но она быстро поняла, что кричать бесполезно: говорю же – похоже, умная. Решила сменить тактику:

      – Пожалуйста! Ради всего святого! Ради ваших детей, если они у вас есть! Не убивайте меня! У меня на попечении младший брат и мать! Отец нас бросил, и убежал в соседнюю страну. А мать больна и не ходит! У неё только пенсия по инвалидности. А если не будет моей зарплаты – они с братом умрут с голоду! Ну пожалуйста! Можете помучить меня, можете изнасиловать так, как вам хочется! Но ведь я вас не вижу – значит, вы можете отпустить меня, пусть покалеченную, но – живую?! Прошу! Умоляю!..

      Она ещё много чего говорила, пока я неторопливо выбирал лебёдкой расстояние до высоты примерно в метр над полом. Тут ей пришлось встать на колени, а затем и приподняться на ступни. Я подтянул её руки так, чтоб они ещё не вывернулись из суставов, но чтоб определённую боль ей доставляли – смотрю, она даже на цыпочки встала. И уже не столько умоляет, сколько просто плачет – как же, разжалобишь меня! Два раза. Смотрю, руки в суставах напряглись, и ягодицы тоже – на цыпочках трудно стоять. То, что нужно.

      Беру я теперь свою любимую плётку – когда придирчиво выбирал и покупал её в соседней, аграрно-скотоводческой стране, уже вожделел и облизывался: представлял, как наступит этот момент! И вот он наступил.

      Обхожу эту голубку со всех сторон – словно осматриваю. Пусть так думает: слышит же мои шаги. А на самом-то деле я уже давно позицию себе подобрал, и даже на мешках с песком, и спичечных коробках тренировался: спокойно сбиваю с трёх метров с табуретки. Замахиваюсь, и бью – не слишком сильно, но так, чтоб было сразу чувствительно: прямо по центру ягодиц, поперёк их!

      Вы бы видели, как она дёрнулась, как завопила!

      Вот уж тут она нисколько пафосно-лицемерной мольбы в голос не добавляла! Орала благим, можно сказать, матом! Хотя, скорее всего, чего-то как раз такого и предчувствовала: недаром же вопила, что «убивают!»

      Ну а потом стонала, разумеется, извивалась. Крики чередовались с новыми мольбами – не убивать её, а только помучить в своё удовольствие, и отпустить!..

      Хе-хе…

      Я помалкивал себе, ждал. Когда она более-менее затихла, и попыталась, нагибаясь ещё ниже, и выгибаясь, расслабиться, выискивая такое положение, чтоб суставы рук не корёжило от дикой боли, нанёс второй удар – уже посильнее. Она снова закричала, забилась – но не сильно. С вывернутыми почти до предела руками не больно-то поизвиваешься – понимаешь же, что если суставы вывернутся, будет куда больней! А я не дал ей