Смертельный номер. Гиляровский и Дуров. Андрей Добров

Мстить за обиды. Завидовать? – спросил я, пристально наблюдая за лицом дрессировщика, чтобы уловить мельчайшую тень рефлекса.

      – А! Вот вы куда клоните… – разочарованно протянул Дуров. – Вы полагаете, что все это – месть. Наше внутреннее дело…

      – Возможно. Я ведь говорил вам, что тоже служил в цирке. И такие штуки там время от времени случались.

      – Ну, знаете… Впрочем, раз вы сами соприкасались с закулисьем нашего мира, то и без меня знаете – да, цирк жесток. Что видит зритель снаружи? Веселое представление. Что видим мы внутри? Бедность, проистекающую из нее зависть, пьянство, жестокость.

      Я обвел рукой комнату, в которой мы сидели.

      – Ну, вы-то всего этого, кажется, избегли.

      – Это теперь. Видели бы вы, как я жил в начале своего пути. А ведь я – не из самой последней семьи. Знаете, Владимир Алексеевич, я ведь из дворян. Да-с. Много ли среди нашей братии дворян?

      – Почитай, что и нет совсем.

      – Но начинал-то я, как все, – с рауса, зазывалой над входом в шапито.

      – И брат ваш, Анатолий Леонидович?

      – И он, – поморщился Дуров, – но вернемся к нашим баранам.

      В этот момент в дверь протиснулся карлик с подносом, на котором стояли две чашки тонкого кузнецовского фарфора с дымящимся черным чаем и горкой бутербродов со свежей ветчиной. Он быстро накрыл на журнальном столике.

      – Мне не оставляйте, – сказал Ванька, – я уже понадкусывал от ваших бутербродов.

      – Иди уже! – ухмыльнулся Дуров.

      Карлик отвесил поклон и вдруг клубочком выкатился за дверь.

      – Ванька – мой «Рыжий», – кивнул в сторону Дуров. – Большого таланта человек. При его-то росте. Ну, так все-таки… Значит, вы считаете, что вся эта история пятилетней давности – чья-то месть.

      – Не просто чья-то. Возможно, это был кто-то из артистов.

      Дуров отпил из чашки и задумался. Я воспользовался этим и взял бутерброд.

      – Да… – сказал, наконец, Дуров, – может быть… Вы знаете, мне ведь однажды сам Танти подложил свинью.

      – Танти?

      – Да, сам Танти. Он уже тогда был у Саламонского премьером – лучший клоун-дрессировщик. Я, честно говоря, учился у него. Танти тогда работал со свиньей – заставлял ее прыгать через доску, кланяться, танцевать. Вот и я купил себе свинью. Назвал ее Чушкой. Чушкой-Финтифлюшкой. Обучил ее всем трюкам, которые делала свинья у Танти. И даже больше. Она у меня летала на воздушном шаре и прыгала с парашютом.

      – Не может быть! – воскликнул я, прожевав.

      – Было дело. Но в Москве я этот номер не показывал почти, в основном – на гастролях. Да… А потом я решил обучить ее возить меня на спине – как лошадь.

      – Получилось?

      Дуров удивленно посмотрел на меня:

      – Конечно. В этом нет ничего сложного. Просто надо работать долго и очень методично.

      – Как?

      – А так. Сначала надо приучить ее просто стоять между ногами человека. Постоянно поощряя угощением. Потом, когда она привыкнет – аккуратно садиться, перенося на нее свой вес. Это очень тяжело физически – ноги устают в постоянном полусогнутом состоянии.