Книга Странных Новых Вещей. Мишель Фейбер

когда рассвет? – спросил он.

      – Еще три-четыре часа, – сказала она. – Или даже два.

      Я не уверена, так что не ссылайтесь на меня. Это постепенный процесс. Не столь эффектный.

      Они ехали прямо по грубой, неокультуренной земле. На ней не было ни дороги, ни следов шин или иного свидетельства, что кто-нибудь когда-либо ехал или шел здесь раньше, хотя Грейнджер уверяла его, что ездит здесь постоянно. Несмотря на мягкую вибрацию амортизаторов, трудно было представить, что они действительно движутся, когда вокруг не было ни колеи, ни света. Куда ни глянь – везде одно и то же. Грейнджер иногда посматривала на приборную панель, где располагался навигатор, предупреждавший, если они сбивались с пути.

      Пейзаж или то немногое, что Питер мог видеть в темноте, был на диво скудным, учитывая климат планеты. Шоколадно-коричневый грунт, да еще утрамбованный так сильно, что шины катились гладко, без тряски. Там и тут можно было заметить пятна белесых грибов или полоски, покрытые чем-то зеленоватым, похожим на мох. Никаких деревьев, кустов или хотя бы травы. Темная, влажная тундра.

      Он отломил еще один кусок булки с изюмом. Булка уже потеряла свою привлекательность, но он был голоден.

      – Я не думал, – заметил он, – что яйца могут пережить Скачок. Я себя чувствовал яичницей-болтуньей.

      – Яичный порошок, – уточнила Грейнджер. – Мы используем яичный порошок.

      – Ну да, конечно.

      Через боковое окно Питер заметил одинокий водоворот дождя на, в общем-то, пустом небе, извилистый блеск сверкающих капель, чертовым колесом несущийся к земле. Поток направлялся не туда, куда мчались они, так что Грейнджер пришлось бы изменить маршрут, чтобы попасть под дождь. Питер подумал, что мог бы попросить ее проехать под дождем, просто ради развлечения, подобно детям, бегущим за вращающимся садовым разбрызгивателем. Но она была сосредоточена на навигации, вглядывалась в бездорожье, руки ее вцепились в руль. Мерцающие водовороты дождя потускнели, когда лучи прожектора миновали их, а потом исчезли во мраке позади.

      – Итак, – сказал Питер, – расскажите мне то, что вы знаете.

      – О чем? – Ее доброжелательность как ветром сдуло.

      – О людях, которых мы вскоре встретим.

      – Они не люди.

      – Вот что… – Он глубоко вздохнул. – Давайте так, Грейнджер. Давайте сойдемся на термине «люди» в его широком смысле – «обитатели». Этимология слова ведь хорошо известна, посему это и есть «обитатели», так или иначе. Конечно, мы можем использовать слово «существа», но тут-то и возникает проблема, не правда ли? Я имею в виду, что сам я предпочел бы использовать именно слово «существа», ибо это отошлет нас к значению «нечто существующее». Потому что все мы созданы и существуем, не так ли? Но за столетия слово несколько изменило свой смысл. И дошло до того, что большинство людей видят в этом слове «монстра» или, по крайней мере, «зверя». И вот я думаю: может, стоило использовать слово «животное» для всякого живого существа? Ведь «живот» означает «жизнь», а «животное» – «то, что живет» и описывает в основном