Королевство Гаргалот. Гай Юлий Орловский

Нет, сам понесу, береги дыхание. Понял, насколько я суровый и умеющий отказывать себе в простых человеческих радостях?

      – Зато ради общечеловеческих, – утешил я. – Хотя общечеловеческими как раз и назовут потом те, что у всех общие и ниже пояса… Неси-неси, не развешивай уши! Меня слушать вредно.

      На вершине холма десяток широко раскинувших ветви деревьев, кусты высокие, но редкие, Фицрой бережно опустил мешки в тени так, чтобы из крепости нас не увидел никто даже из дальнозорких.

      Я вытащил из мешка сложенную снайперскую, у Фицроя глаза расширились в восторге.

      – Это… это другое, – сообщил он. – Побольше и… пострашнее!

      – Чувствуешь, – одобрил я. – Тебе бы в поэты… Музицировать не пробовал? А рисовать?

      – Поссоримся, – предупредил он.

      – Да ладно, – сказал я миролюбиво, – какой из тебя музыкант…

      Собирать несложно, лучшие умы человечества работали над упрощением конструкции, сошки хорошо раздвинулись и уперлись в мягкую землю, а я залег, широко раскинув ноги и всматриваясь в окуляр.

      Спохватившись, Фицрой выудил бинокль, что в свернутом виде не крупнее двойной монеты, умело и подчеркнуто лихо разложил, расположился поудобнее рядом.

      Подкручивать верньер не приходится, автоматическая настройка сама следит за резкостью изображения, а крестик прицела смещается, учитывая силу легкого ветерка слева.

      – У меня все отчетливо, – доложил Фицрой. – Вот прямо готов протянуть руку и пощупать… каждый кирпичик вижу!

      – Кирпичики он щупает, – буркнул я, – скажи честно, баб нет, смотреть не на кого.

      Он ухмыльнулся.

      – Так уж и нет! Просто еще не увидел.

      – Плохой из тебя корректировщик, – сказал я. – Правда, из меня такой же снайпер… Ладно, начинаем.

      Крестик покачивается из стороны в сторону, я выждал, поймал древко знамени в прицел и придавил пальцем скобу. Несколько секунд ждал, но знамя реет все так же гордо и надменно, стиснул челюсти и выстрелил снова.

      Фицрой поинтересовался, не отрываясь от бинокля:

      – Ну как?

      – Пристреливаюсь, – ответил я. – Необходимый этап работы мастера.

      – А-а, – протянул он, – а я уж подумал, промахиваешься.

      – Я? – спросил я с изумлением. – С чего бы?.. Это же элемент игры! Снайперство – высокое искусство, а профессия киллера давно стала эталоном красивой жизни. Разве мы с тобой не искусствоведы в штатском?

      Он проворчал:

      – Ничего не понял.

      – И не надо, – заверил я. – Освобождая головной мозг от всякой ерунды, готов туда складировать вечное, важное, ценное, что подороже.

      Третья пуля ушла тоже мимо, но четвертая все-таки задела древко, я видел, как содрогнулось, а на держаке слева появились глубокая канавка.

      Приободрившись, я вручную ввел поправку, припал к окуляру, но тут древко под напором ветерка переломилось, но не повисло, а, красиво ныряя в воздушных волнах, пошло вниз.

      Фицрой вскрикнул:

      – А-а,