Миниатюрист. Джесси Бёртон

лязг заткнет рот ее брату. Последующие слова обращены к далекой стране, к чужому континенту, к морям и звездам.

      – Почему ты не можешь оставить это в покое, Йохан? – спрашивает она.

      – А ты почему не можешь?

      Они сверлят друг друга взглядами, забыв про Неллу. Атмосфера в комнате превращается в корку, которую хочется взять в руки.

      Скудная трапеза подходит к концу, и Йохан, обычно после ужина уединяющийся в кабинете, объявляет, что идет спать. Нелла смотрит на четырехдневную сухую корку. У нее от голода сосет под ложечкой.

      Нелла пытается уснуть, но ее беспокоит долетающий шепот. Она садится на кровати и напрягает слух. Затем встает, медленно приоткрывает дверь. В коридоре ледяной холод. Из прихожей явственно доносятся два голоса, словно провеивающие слова, будучи бессильны удержать их от заполнения великого безмолвия, в которое погружен дом. Настойчивые голоса смолкают, вновь оживают, опять смолкают, и характер разговора ей непонятен. Так продолжается несколько минут, после чего раздаются легкие шаги, и закрывается дверь – сначала одна, затем другая.

      Она шире распахивает дверь и выходит в коридор. Прижимается лбом к балюстраде, но все, что она видит внизу, – это кукольный дом и слабые лучи лунного света, освещающие его сквозь высокие окна. Никакого перешептывания, только странное царапание, от которого у нее мурашки пробегают по телу. Кажется, все спят. А те, кому принадлежали голоса, удалились сквозь стены. Только шкап основательно стоит посреди прихожей в перекрестье бегающих теней. А вот и Резеки, распластанная на мраморном полу, – не то лужа воды, не то закатившаяся огромная шахматная фигура, совершенно здесь неуместная.

      Лилия и гвоздика

      Наутро Марин вместе с Корнелией отправляются на Вийезельштраат искать доставивших шкап грузчиков, чтобы те унесли его с глаз долой.

      – Не нужна мне эта штуковина в передней, – сказала она за завтраком, подбирая слова и протягивая руку за булочкой.

      Нелла с облегчением вздыхает. Его перенесут в гостиную и поставят в угол, и она сможет о нем забыть и сосредоточиться на главной задаче: как себя вести жене купца. «Образование, скажет тоже. Мне восемнадцать лет, и я приехала сюда ради удовольствия, а не для того, чтобы брать уроки». Откровенная неприязнь, с какой Марин отнеслась к подарку, кажется удивительной. Похоже, она приняла это как вызов себе, но не ее дело оскорбляться по поводу чужого подарка или выражать неудовольствие его высокой ценой.

      – Где ты его раздобыл? – спрашивает Марин брата за завтраком. Нелла же старательно избегает подобных вопросов, не желая показаться излишне любопытной. Йохан пожимает плечами.

      – Человек на верфи сказал, что один плотник разорился и остались нераспроданные предметы.

      – Человек на верфи? – эхом откликается Марин. Йохан кивает. Он снова выглядит усталым, словно осознав, что его дар привел к обратному результату. Нелла не без досады обнаруживает в себе чувство жалости с примесью вины. За тринадцать лет совместной жизни отец не подарил ей даже пустячной вещицы, не говоря уже о произведении искусства