Прошлый век. Воспоминания двоюродной бабушки Варвары Раевой. Александр Дорофеев

К удивлению, сговорилась с одним мужиком и забрала сестру. Уже в полной темноте подъехали к деревне Орлово, и возчик высадил нас на окраине, потому как виднелся впереди костер, а рядом с ним какие-то солдаты. Но мы так продрогли, что, несмотря на опасения, подошли к костру. Оказалось, это красноармейцы. Нас не тронули и рано утром быстро собрались в дорогу, захватив все имевшиеся подводы. Пришлось идти в соседнее село. Обойдя одну за другой избы, все же отыскала пару лошадей, расплатившись деньгами, блузками, платьями и даже веревкой, которой был увязан наш багаж. В общем, без особых приключений прибыли в Луговатку.

      Через наше село тогда то и дело проходили чьи-то войска – отступали, наступали, красные, белые, зеленые и совсем бесцветные. К нам в дом заезжали, как правило, их командиры. В таком случае накрывали на балконе или в большой комнате стол и подавали, когда обед, а когда просто чай с закусками. Помню, однажды во время такого застолья в дверях возникла сестра моя Шурочка. И трое военных, офицеры, вероятно, мигом вскочили, вытянувшись, как на параде. Конечно, Шурочка могла принимать парады – высокая, статная, жгучая брюнетка, ошеломляла своей яркой красотой. Вот почему-то мое появление никогда, увы, не производило схожего эффекта. Да и ладно – поздно теперь горевать…

      А младшим в нашей семье был брат Боря. Пожалуй, не знаю более доброго мальчика. Он всегда заботился обо всех братьях и сестрах, но особенно трогательно – о маме. Если вдруг среди дня она ложилась в постель, что бывало крайне редко, Боря тут же начинал тревожиться: «Что случилось? Где-нибудь болит? Ах, опять тебя сглазили, видя, как хлопочешь в саду, на огороде. Не волнуйся, сейчас полечу». Он вынимал из печки тлеющий уголек, раздувал его до легкого дымка и укладывал на блюдце, затем наливал воду в чашку. Прочитав короткую молитву, вроде Богородицы, набирал в рот воды и как-то ловко через уголек опрыскивал маму. Уже минут через пятнадцать она, как ни в чем не бывало, суетилась по хозяйству.

      Боря хотел во всем ей помочь. Даже корову доил. А чтобы деревенские не смеялись, старательно маскировался, надевая мамину фуфайку и покрываясь белым платочком. В засушливые голодные годы он строго следил, чтобы мама не обделяла себя едой в пользу детей. Сам же делился с другими своим ломтем хлеба. Рано у него проявилось влечение к технике. Правда, по тем временам самым сложным механизмом в селе являлась швейная машинка, но Боря много раз успешно починял ее, как и различный сельхозинвентарь. Пяти лет он прекрасно знал грамоту и пошел в начальную школу, чтобы не скучать одному дома.

      В первые годы революции уже учеником старших классов, приезжая на каникулы, собирал крестьян, читал им газеты, растолковывал постановления новой власти и рассказывал, как строить жизнь дальше. После его бесед крестьяне почему-то прониклись духом столыпинских реформ и даже написали ходатайство с просьбой предоставить им земельные «отрубы». Хорошо, что я