Коммунизм. Олег Лукошин

из параллельного советского ГУЛАГа в нашу Россию. И вот сейчас мы имеем уникальную возможность поспрашивать его о жизни в Союзе. Хотя, я думаю, не все вопросы будут сегодня уместны.

      – Все будут уместны, все, – таким же широким жестом, что и раньше, располагал к себе слушателей Иващенко. – Спасибо, Валерий Иванович, спасибо. Ну что, – окинул он взглядом публику, – я уж, наверное, вставать не буду, долгий разговор всё же предстоит… Я тогда вкратце о себе расскажу и о том, как принял это решение – бежать из Советского Союза в Россию.

      Бородач вроде как задумался, собираясь с мыслями, кашлянул в кулак, и продолжил:

      – Начнём с того, что я с детства являюсь ярым и непримиримым антикоммунистом. От коммунистического строя пострадала вся моя семья: оба деда, отец, брат отца. Мать после смерти отца в тюрьме влачила жалкое существование, работала уборщицей. В общем, коммунизм с самого рождения стал для меня абсолютно неприемлемой идеологией, философией смерти, учением в чём-то даже страшнее фашизма. Удивительное дело: мой двойник на этой стороне, то есть тот же Вася Иващенко, которому суждено было родиться и жить здесь, в свободной России, как я только-только узнал, погиб от рук прокоммунистических молодчиков ещё пятнадцать лет назад. Их здесь, я гляжу, хватает – бедные, обманутые молодые люди, да вразуми их Господь! Он не был учёным, он был обыкновенным инженером на заводе – и вот, отправился однажды на митинг против коммунистического реванша. Подробностей я не знаю, но, насколько известно, эти нелюди, эта красная плесень на теле человечества, это разнузданное хулиганьё, вломились в толпу протестующих с цепями и кастетами, били всех направо и налево, вот и пробили мне, то есть тому Василию голову, отчего он на месте скончался. В общем, всё это очень печально… Тем не менее, благодаря природной злости и настырности, я сумел поступить в институт, затем в аспирантуру, потом, устроившись в научно-исследовательский институт министерства обороны, стал заниматься различными проблемами и задачами, в основном, увы, связанными с разработкой оружия. Я признаю совершенно отчётливо: это несмываемое пятно на моей биографии. Прощения мне нет, создавать оружие для коммуняк, которые потом истребили им полчеловечества – это величайший грех. На том свете, если он есть, мне за это воздастся сполна. Я был, однако, не самым худшим советским учёным, имею множество научных трудов, публикаций, ряд открытий. Премией даже Ленинской одарили. У коммунистов я числился на хорошем счету. Однако, с того самого возраста, когда меня посетило какое-то начальное, ещё примитивное понимание окружающей действительности и того зла, что пребывает в ней, а под злом я, разумеется, имею в виду коммунистическую идеологию, я постепенно становился диссидентом. Внутренним, так сказать, диссидентом, потому что там, в параллельной для вас реальности, как вы знаете, с недавних пор уже не существует свободного зарубежья, весь мир находится под коммунистической пятой и бежать из страны в страну не имеет