Коммунизм. Олег Лукошин

агрегат, нормальный, – кивал Никита на ходу, рассказывая мне о доставленном к нему сегодня днём солярии. Мы встретились у станции метро, прошлись пёхом, и вот парадный вход института имени Баумана уже маячил перед взором. В этой обители науке мне бывать не приходилось. Я вообще в «приличные» места редко выбирался, воротило от них. – Уже начал подключать его к своим приборам. Поначалу думал все эти лампы убрать, а потом покумекал – мать моя женщина, так их же можно напрямую использовать для создания минус-поля! Там ведь без разницы, через какие источники в саркофаге возникнет пространственный вихрь. Почему его нельзя сделать с помощью света? Светом даже лучше, у него длина волны вполне подходящая, его там много, он мощный. В ближайшие дни вплотную возьмусь за работу.

      – Ну и хорошо, – отвечал я. – Ты давай уж, оправдай возложенные на тебя надежды.

      – Гарантировать, конечно, ничего не могу. Это не добыча угля, план не поставишь.

      Мы вошли внутрь здания. Охранник вяло колыхнулся, потом узнал Костикова и ответил на его кивок едва заметным движением головы.

      – А этот?.. – показал он на меня.

      – Это со мной, – отозвался Никита.

      – Записать надо.

      – Записывай, – запросто так, снимая во мне напряжение, ответил Костиков. – Это аспирант, научную работу у меня пишет.

      – А ректор в курсе, что он будет присутствовать? – открывал массивную тетрадь дотошный охранник.

      – В курсе, в курсе! – убедительно вещал Никита. – Он сам и пригласил.

      – Ничего мне не говорил.

      – Ну правильно, скажет он тебе! Ты ж не заместитель ему.

      – Как звать? – взглянул на меня пристально охранник.

      – Канарейкин Валентин, – выдал я первое пришедшее в голову имя.

      Вроде не запнулся. Охранник накарябал имя в тетради.

      – Записываю: пришёл с Константиновым, – сообщил он весомо Никите. Мол, на тебе вся ответственность.

      – Записывай, записывай! – махнул рукой Никита. – Слышал? – прикольнулся он, едва мы отошли от проходной. – Фамилию мою не помнит, а пишет чего-то. Клоун, блин.

      Мы разделись в гардеробе и поднялись на третий этаж в достаточно просторную аудиторию. Точнее, пожалуй, в обыкновенный кабинет, потому что места для слушателей были здесь расположены не амфитеатром, как бывает – сужу по фильмам – в институтах, а на одном уровне с преподавательской позицией. Этот просторный кабинет был уже почти под завязку заполнен: бородатые, плешивые и очкастые мужики с благородной осанкой и мощными интеллектуальными морщинами, такие же высокомерные и несвежие дамы, а также кое-кто и помоложе, включая совсем уж зелёных юношей и девушек, видимо, избранных студентов, – все они сидели, ходили, негромко общались и явно пребывали в нетерпении, предвкушая встречу с необычным собеседником. Костиков кивнул некоторым, с парочкой поздоровался за руку. Мы уселись за самую дальнюю парту, она, на наше счастье, оказалась свободной, и принялись так же нетерпеливо ждать.

      Ожидание