Тайна Вселенской Реликвии. Книга первая. Владимир Маталасов

как специалиста и организатора производства. Да нет, быть того не может!

      Однако, в дальнейшем, жизнь подтвердила справедливость высказанных опасений. Богдану вспомнилась тогда притча, когда-то рассказанная ему отцом…

      Как-то раз, один художник, взялся писать картину с ликами Святых. Всё шло у него хорошо, пока очередь не дошла до образа Иуды. Сколько он не бился над ним, всё было напрасно. Тогда художник решил отыскать натурщика. Долго он искал человека с обличьем Иуды. И вот, почти отчаявшись, он случайно, напоследок, забрёл в один грязный, пьяный притон на окраине города и… нашёл то, что искал.

      Художник пригласил этого человека к себе, и тот, за хорошее вознаграждение, согласился ему позировать. Но вот художник приметил, что человек этот как-то пристально, с интересом разглядывает его.

      – Что это вы на меня так смотрите? – спросил он.

      – А вы меня не узнаёте? – задал тот встречный вопрос с какой-то сатанинской улыбкой на лице.

      – Нет, не узнаю, – ответил художник, не в силах вспомнить, как бы не напрягал память.

      – А вы повнимательней вглядитесь в меня. Что: не узнаёте?.. А ведь мы с вами уже встречались.

      Как не приглядывался художник, как не вспоминал, но – увы, припомнить этого человека так и не смог.

      – Так кто же вы, чёрт подери? – снедаемый любопытством, воскликнул художник.

      Бродяга, сверкнув недоброй, зловещей улыбкой на испитом, дряблом лице, ответил:

      – Ну хорошо, я вам напомню. Пять лет тому назад вы так же, как и в этот раз, приглашали меня к себе, чтобы написать с меня образ Иисуса Христа!..

      Не желая идти на сделку со своей совестью, повинуясь внутреннему протесту против несправедливости, подлости и лжи, Остапенко подал заявление об увольнении с завода. Прошение было отклонено, а его самого перевели на должность заместителя начальника цеха вспомогательного производства. Директором завода был назначен Шишкин.

      – Богданчик, Богданчик! – ободряюще улыбаясь, но с некоторым сожалением в голосе, сказала ему тогда Ольга, возвратившаяся к этому времени из командировки. – Ну кому ты собирался что-либо доказать своей отставкой? В этом – весь ты, похожий на человека, объявившего голодовку в знак протеста против того, что Земля вертится не в ту сторону. Вот чудак!.. А в общем-то скажу тебе так: никогда не сожалей о чём-либо уже содеянном. Значит так надо: судьба. А насчёт всех этих козней, так ведь это во все времена и эпохи: была бы жертва, палач найдётся. Ты лучше вот что… Бери-ка отпуск, да поезжай вместе с Саней к себе на родину, в Севлюш. Развейся, отдохни немного, и поймёшь, как всё же жизнь хороша и мир прекрасен…

      С той поры прошло девять лет, исподволь, незаметно. Но тень горьких воспоминаний так по сей день и заслонила собой окружающую действительность, увлекая его своими невидимыми нитями в далёкое прошлое…

      – Что-то Сани нет