Тайна Вселенской Реликвии. Книга первая. Владимир Маталасов

им: и душу, и сердце. Они платили ей взаимностью. Митя был спокойным, уравновешенным, добрым мальчиком и очень любил своих родителей. Он охотно прислушивался к их советам, чтил их, чем мог – помогал, добросовестно выполнял их поручения и наставления. Отца он любил, и жалел.

      Геннадий Акимович работал на моторостроительном заводе. Это был слесарь высшей квалификации и слыл мастером «золотые руки». Он любил пошутить и побалагурить, оставаясь при этом человеком слова и дела. Всё-то у него клеилось и ладилось до тех пор, пока он не был признан лучшим рационализатором среди работников предприятий машиностроительной отрасли. На большие деньги стали слетаться дружки-мотыльки, как на огонёк. Он начал закладывать, иной раз пропивая и зарплату. Лечение не помогало. Во всём остальном это был хороший, добропорядочный муж и отец.

      Старший, девятнадцатилетний сын Фёдор учился в мореходном училище, на капитана. От него Любовь Матвеевна часто получала весточки. Как всякий любящий сын, он в своих письмах не забывал справляться о здоровье родителей, их жизни, и очень беспокоился за отца. У него всё складывалось, как нельзя лучше, и мать гордилась им…

      – Ну как, мам? – едва оправившись ото сна и протирая кулаком заспанные глаза, первым делом спросил сын у матери. – Видела, что мне снилось?

      – Да нет, Митюш, что-то ничего не разглядела, – не сразу отозвалась она, виновато заёрзав на стуле и подбирая слова, чтобы не обидеть сына. – У тебя, наверное, очень глубокий сон был.

      – Да-а! – раздосадовано протянул он, позёвывая. – А в общем-то ты права! Придётся сегодня снова повторить.

      Последние слова сына заставили Любовь Матвеевну как-то внутренне содрогнуться: это уже был сыновний эгоизм, хотя и невинный. Мите было просто как-то невдомёк, что его матери, как и всем остальным родителям, надо с утра идти на работу и до самого вечера гнуть свою спину на швейной фабрике, где она работала уборщицей. Но она не могла отказать Мите, она его очень любила. Промучив её подобным образом ещё два дня, он убедился в тщетности своих попыток и решил отказаться от них.

      – Мам, только ты никому не рассказывай, что мы с тобой экспериментировали… Пусть это останется между нами, для истории. Хорошо?

      – Хорошо, Митюша, конечно! – поспешила успокоить мать сына, невольно смыкая веки глаз от бессонно проведённых ночей.

      Да-а! Сто раз был прав Саня Остапенко, когда утверждал, что наука требует жертв.

      Глава вторая. Будни житейские

      1. Остапенко.

      – Ты уходишь, Саня?

      – Да, папа. Степан Палыч просил зайти сегодня к нему, всем троим.

      – Что? Опять что-то набедокурили?

      – Скажешь тоже! – запротестовал сын натуженным голосом, зашнуровывая очередной ботинок. – Просто велел, чтобы зашли, а зачем – сами не знаем.

      Минуту спустя входная дверь захлопнулась. По одну сторону куда-то торопился по своим делам сын, а по другую – оставался