Оранжевая книга. Фантастический роман в звательном падеже. Наталия Гилярова

оживала надежда, тело тоже оживало, и чувства. Возвращались и боль, и страх. И восстанавливалась память.

      Цветка вспомнила, как однажды, о ту же пору, детдом выехал на дачу: каждый воспитанник со своим рюкзаком, оранжевой курточкой, шортами, купальником, двумя футболками, тремя парами трусов и зубной щёткой. Отдельно на грузовике переезжала, дребезжа, посуда, мягко и покорно – постельное бельё, шебуршась – коробки с пластилином.

      Среди лета Цветка с Лизой сидели на крылечке детдомовской дачи. У Цветки в руках – большой ком пластилина, им лет по восемь. Они наблюдали, как собирается гроза. Небо вызывающе чернело, гром раскатывался во тьме, воздух темнел.

      Такое небо завораживало: Лиза и Цветка в упор смотрели на него. Сначала смотрели молча, потом стали осторожно допытываться друг у дружки – есть ли там, на небе, кто-нибудь. Эта тема витала в воздухе, перемешанная с озоном, – детдомовки и не думали об этом думать. В то время все боги были запрещены в школе и осмеяны – от самого малюсенького домового до Вседержителя.

      Правда, была одна нянечка в детдоме, с серым лицом, выпирающим из-под губы передним зубом, зато с очень кроткими спокойными глазками. Она чрезвычайно быстро семенила и юркала по коридорам – с вёдрами, швабрами, всегда в голубом платочке. Однажды эта нянечка остановилась, взглянула на Цветку, всплеснула руками, пожалела её, приласкала, и рассказала, что людей сотворил бог на небе.

      Цветка сразу поверила, но её волновало – как же сотворённые на небе дети добрались до Земли? Нянька не знала, но Цветка сама со временем додумалась: бог изготовленных детей бросает вниз, они падают на крыши курсирующих во всех направлениях поездов, а поезда уже развозят младенцев по всему свету. Поезд едет себе – и никому из пассажиров, режущих колбасу или сдающих засаленную колоду, невдомёк, что на крыше путешествуют младенцы. А где-то на станции уже дожидаются родители, встречают поезд. И Галина Петровна тоже – высматривает себе воспитанниц – Ангелин, Изабелл, Аделаид…

      Во время грозы обе девочки осознали своё желание – они хотели, чтобы на небе был хоть какой-нибудь бог – но лучше добрый и справедливый, они легко и охотно принимали доводы друг дружки в пользу космического неодиночества. Торжественность, и запретность темы, и таинственность способствовали тому, что детдомовки, благодарные, уже любили неведомую сущность – только за то, что она – есть.

      Для Цветки это время было ещё временем уютных ложбинок мира. Уютны казались даже гроза и тёмное небо. Мир располагал к дальнейшему в нём пребыванию. Живчик тогда покровительствовал и Цветке тоже, это же очевидно! Почему он от неё отступился? Ведь они с Лизой говорили тогда – о нём, и любили – его. Или, может быть, всё же другого бога – который добрее, прекраснее, таинственнее? Не тогда ли началось космическое изгнание Цветки? Живчик невзлюбил её за любовь к другому, лучшему богу? Ну а Лиза? Почему