Плерома. Анатолий Белоусов

ответила та, что казалась моложе. – Сигаретки человеческой не найдется? А то надоело эту гадость смолить.

      Она затушила окурок в чашечке, недовольно передернув при этом плечиками. Порывшись по карманам, Юрий Алексеевич отыскал пачку «Салема», протянул девушке.

      – Благодарю, – ответила та, выцарапывая из пачки сразу две сигареты, себе и подружке.

      – Макс где? – спросил Юрий Алексеевич.

      Девчонки синхронно пожали плечами.

      – А разве не он тебе открыл? – удивилась длинноволосая.

      – Он, – кивнул Юрий Алексеевич, – я так думаю…

      – Чего тогда спрашиваешь? Раз открыл, значит, здесь где-нибудь. Куда ему деться?

      – Резонно, – согласился Плотник.

      Подумал и добавил:

      – А чего это вы тут сидите такие пришибленные?

      Спросил так, без всякого умысла. Просто, чтобы не молчать.

      – Слушай, братишка, – ухватилась за его реплику первая, – у тебя ничего с собой нету? Ну, может, полсоточки или четверть?

      В глазах ее сверкнул алчный огонек.

      – Света, перестань, – повернулась к подруге черноволосая. – Не видишь, мужик сам мается. Чего ты ко всем лезешь?

      – Нет, девчонки, пусто, – покаялся Юрий Алексеевич с тоской в голосе. – Сейчас с Максом сбегаем, может, чего и надыбаем. Потерпите чуток.

      Маленькая капризно скривила губки и отвернулась.

      Юрий Алексеевич понимающе хмыкнул. «Кумарит девок ничуть не меньше моего. Это хорошо. Это очень хорошо! Раз так, значит, и Макса кумарит, значит, не зря я под дверью торчал. Когда Макса кумарит, он откуда хочешь "говна" достанет. Весь город перевернет, всех на уши поставит, а "говно" найдет. На то он и Макс…» Тело его снова забил озноб.

      Он рывком поднялся с пола, подошел к раковине и открыл кран. Пропитанная хлоркой вода показалась ему прохладным «Нарзаном». В сознание вдруг вклинился неизвестно почему появившийся образ. Такая же точно кухня, такой же матрас на полу. Рядом с матрасом – настольная лампа без абажура, а в дальнем углу – гора пустых бутылок. Черт его знает, откуда этот образ возник. Может, это был отголосок буйной юности, а может, воспоминание и не столь отдаленное. В любом случае от него веяло теплом и уютом.

      Юрий Алексеевич напился и вернулся на место.

      – Сильно колбасит? – поинтересовалась длинноволосая.

      В ее вопросе не было ни сочувствия, ни интереса. Что-то третье.

      – Не очень, – соврал Юрий Алексеевич.

      – А ты потом возвращайся сюда, – предложила девушка, тихонько пихнув продолжавшую дуться подружку. – Если, конечно, чего найдете. Макс один, а нас, как видишь, двое…

      Она заговорщицки подмигнула.

      – Не исключено, – ответил (…но маловероятно…) Плотник. – Вы только сами смотрите не потеряйтесь. А то я приду, а вас не будет. Не с Максом же мне тогда на этом матрасе кувыркаться.

      Девчонки захихикали.

      – А что, – вставила маленькая, – Макс у нас очень даже ничего.

      – Не спорю, – вздохнул Юрий