Зоопарк на краю света. Ма Боюн

Би, отец мальчика, случайно спалившего церковный сарай, был опытным и известным в своем кругу кучером. В тот раз, когда его сын устроил пожар, преподобный Кэрроуэй простил ребенка и не стал требовать возмещения убытка. Старина Би не забыл его доброты и, узнав, что преподобный Кэрроуэй повсюду ищет повозки, пришел к нему сам и объявил, что готов взяться за дело.

      Правда, выслушав преподобного, старина Би все же засомневался: работа предстояла весьма необычная. В конце концов он хлопнул себя по бедру и воскликнул:

      – А, ладно – коли платишь за добро, так не торгуйся, как на рынке. Уж я что-нибудь придумаю.

      Спустя несколько дней старине Би удалось-таки уболтать некоторых товарищей по ремеслу, и те заявили, что согласны снабдить священника телегами, если сойдутся с ним в цене. Старина Би ударял себя кулаком в грудь и твердил, что лично возьмется за вожжи и доставит преподобного в Чифэн целым и невредимым.

      Однако старина Би предупредил: прочие-то звери хлопот не доставят, а вот Счастливицу упряжным нипочем с места не сдвинуть.

      К слову, преподобный, пока собирался в дорогу, не раз заходил при случае в зоопарк, навещал слониху. Немец исправно за ней ухаживал, так что она заметно взбодрилась, бока залоснились, глаза заблестели. Один ветеринар осторожно снял с ее задней ноги цепь – на коже остался темно-бурый отпечаток, круглый, точно кольцо.

      Каждый раз, едва завидев преподобного, Счастливица принималась размахивать хоботом и ласково тереться им о лицо священника. Большие черные глаза светились спокойствием и безмятежностью; печальная тусклая дымка, что когда-то их обволакивала, постепенно рассеялась. Преподобный ликовал. У него не было ни жены, ни детей, и лишь теперь, со Счастливицей, он вдруг познал своего рода отцовскую радость.

      Как только преподобный улучал время, он приходил в «слоновий домик» и сидел там, запрокинув голову, часами. Счастливица никогда не выказывала нетерпения. Она спокойно стояла рядом с преподобным и хоботом отгоняла от него мух и комаров.

      Однажды к Счастливице заглянули старина Би с сыном. Старина Би побаивался слониху и держался от нее поодаль, а чтобы Сяомань снова не набедокурил, он и ему запретил приближаться к животному. Отец вовсе не заметил, что едва Сяомань вошел в «Сад десяти тысяч зверей», его привычная скованность и холодность исчезли. Глаза глядели жадно, ноздри раздувались, напряженные мышцы понемногу расслабились, как будто мальчик наконец оказался дома.

      Пока взрослые разговаривали, Сяомань нырнул за плотную зеленую завесу из растений, поднял голову и заметил на дереве волнистого попугайчика. При виде Сяоманя попугай радостно захлопал крыльями, открыл клюв и заговорил. За то время, что птица прожила в зоопарке, она выучилась множеству «звериных языков», которые теперь слились в один хор: ржание сменялось рыком, а утиное кряканье перерастало в резкий протяжный крик совы. Хор вышел нестройный, сумбурный. Попугай умел лишь подражать услышанным голосам, ему не хватало ума сообразить, в каком порядке их повторять,