Русь Чёрная – 2. Своеволие. Василий Николаевич Кленин

не приказному, а Бекетову, поскольку еще в прошлом году ему показалось, что сын боярский сможет его понять. – Мы с ними по-людски, они – с нами. В прошлом году за мной только слова были. А ныне дауры делом подтвердили.

      – Речешь, словно, былины сказываешь, – Бекетов грустно улыбнулся. – Не привык я, что так бывает. Неужто вот тако просто всё: добро за добро?

      – Ну… не только, – смутился Дурной. – Мы им равную долю в добыче обещали. Это тоже поспособствовало.

      Среди казаков прокатился негромкий смешок.

      – И велика добыча была? – подал, наконец, голос незнакомец по левую руку от Онуфрия.

      Санька сначала промолчал, демонстрируя всем своим видом: а ты кто такой, дядя? Но ответил, не менее демонстративно повернувшись к Кузнецу.

      – Мы ж богдойцев не разбили. Я дурак, что полез на них – тех уж слишком много было. Наверное, с тысячу мы положили, но много больше живыми ушли. В порядке и при знаменах. Так что добыча не особо велика. Еды, считай, совсем не было. Коней меньше двух десятков. Вот оружия всякого да одежды много. Я лучшее отобрал и тебе привез, Онуфрий Степанович – можешь в Якутск отправить.

      – А порох? – Кузнец спросил таким тоном, что ясно: здесь казаки на таком же голодном пайке сидят.

      – Немного взяли, – уклончиво ответил Дурной. – Но нам и самим его не хватает. Мы же две пушчоночки у богдойцев умыкнули. Теперь хоть есть чем Темноводный оборонять. А свинца вовсе не было.

      – Ты, Сашко, иди, пожалуй, – оборвал вдруг допрос Кузнец. – Обожди меня у пороховой избы. Я там тебе ядер для пушек дам – мы весной по округе 350 штук наковыряли.

      Удивленный Санька встал и вышел. Что за тайны приказной разводит?

      Глава 4

      – От сынов боярских на Амуре продыху не стало! – злой Кузнец пришел к пороховой, наверное, через час.

      – От сынов? – удивился Дурной. – Ты про Бекетова, Онуфрий Степанович?

      – И про ево! – рыкнул приказной. – Это ты с чего-то Петрушке в рот смотришь, а вон та еще…

      Кузнец не договорил.

      – Но ладно бы Бекетов. Тут же Сатана еще одного послал.

      – Это тот, что слева сидел?

      – Он, проныра. Пущин. Федор. Не слыхал?

      Санька пожевал губу, но, к удивлению, не вспомнил про такого дворянина на Амуре. Странно. Может, началась уже альтернативная история?

      – Не слышал, приказной. А кто таков?

      – Из томских служилых. Токма он там семь годов назад в смуте замазался. И сослали Федорку в Якутск пятидесятником. Отправил воевода Пущина на Аргунь инородцев ясачить, да не задалось у ево. Людей растерял, ясаку не собрал, по реке в нуже сплавился и вот ко мне прибился… Ишшо один. Ровно кто в реке котят топит, а я сижу и подбираю. Ничо… Дострою дощаники и ушлю ево в Якутск.

      Теперь Саньке понятно стало, отчего так неуютно чувствовал себя Кузнец. Вроде и приказной, а вокруг слишком много начальства. Поучают еще, небось. В такой ситуации и дельные советы бесят.

      «Видно, потому он меня сюда и услал, – догадался Дурной. – Чтоб наедине поболтать».

      Но