Самая страшная книга. Холодные песни. Дмитрий Костюкевич

проход села девушка. Секондо рассматривал ее украдкой: волосы до плеч, большие синие глаза, фигура, изящество которой граничило с болезненной худобой. Скорее всего, американка. Девушка путешествовала одна и ни с кем не разговаривала. В твиндеке она появлялась изредка, порой Секондо видел ее на прогулочной палубе – хрупкое изваяние у борта лайнера. Она чем-то напоминала его самого – искала, высматривала… нашла ли? Потому что он нашел. Да, наконец-то нашел убийцу своей сестры. Нашел Эрика Массо.

      А еще она напоминала ему Сэвину.

      У Секондо защемило в груди, пустота засмеялась. Сэвина была мертва, а девушка на противоположной койке жива, и это различие было непреодолимым.

      Девушка чему-то улыбалась. Эта улыбка понравилась пустоте: холодная, ликующая, острая, как осколок стекла. Так улыбался он сам, когда увидел в порту Нью-Йорка Эрика Массо – мишень, которую целый год выцеливала стрела его мести.

      То, что он разыскал Массо, было удачей. Или подарком пустоты. Потому что лейтенант военно-морского флота Эрик Массо упал очень низко – до уровня палубы, которую теперь драил вместе с другими матросами парохода «Ла Бургонь». Секондо с трудом узнал в матросе некогда сияющего самоуверенностью мерзавца, который обещал Сэвине вечную любовь и однажды, в пьяном приступе ревности, ударил ее ножом…

      Массо потерял звание, офицерскую должность, уважение, лоск. Алкоголь? Вероятно. Теперь его домом был кубрик, где матросы при появлении капитана смахивали карты на пол.

      «Ты умрешь на этом огромном корабле, Массо. Умрешь, как рыба, которую достали из сети и вспороли брюхо», – подумал Секондо, ложась на койку и закрывая глаза.

      «Завтра».

ДЕВАЛЬ

      В шлюпке, которая висела у борта, стоял человек с ножом. Держался за лопарь талей и обводил палубу безумным взглядом красных глаз. Если кто-нибудь приближался к вельботу, человек поднимал над головой кухонный нож с длинным лезвием и угрожающе скалился.

      – Он сошел с ума, – сказал рулевой Деваль лейтенанту Пишану. – Я обойду справа, а вы слева.

      Пишан, который отвечал за спуск шлюпки на воду, кивнул.

      Деваль присел, взялся за рукоятку нагеля и достал его из гнезда кофель-планки.

      Человек с кухонным ножом пританцовывал в вельботе. Он ничего не просил, ни на кого не кричал, просто защищал пространство шлюпки от чужаков, будто надеялся, что, когда океан сомкнет челюсти, суденышко защитит его.

      На миг, краткий миг Девалю захотелось быть рядом с этим безумцем, под защитой деревянного тотема, по бортам которого лопастями к носу лежали основные и запасные весла. «Если я…» Рулевой подскочил к мужчине сзади и обрушил нагель на его затылок. Деревянный гвоздь ударил по черепу с неприятным пустотелым звуком. Красные глаза безумца закатились, и он вывалился на палубу. Нож стукнулся рукояткой о банку и упал на дно вельбота.

      Деваль встретился глазами с Пишаном, лейтенант снова кивнул. Слов не требовалось. Через несколько секунд Пишан уже руководил посадкой пассажиров