Звезды сделаны из нас. Ида Мартин

на дно, с которого можно не всплыть.

      Черт возьми, все складывалось так удачно!.. И сегодняшний танец – первый после неуклюжей попытки столетней давности, когда очарованный ботаник из седьмого «В» отдавил мне все ноги, – был похож на сон.

      Я бы все отдала, лишь бы Артём не слышал фразы этой разукрашенной стервы про мою мать, но беда в том, что Милана отчасти права: мама живет легко. А в небольшом городе оправдания вроде «я молода и свободна» не прокатывают и работают против тебя же.

      Я кутаюсь в огромное махровое полотенце с изображением желтой уточки, крадусь в комнату и, плотно притворив дверь, натягиваю любимую безразмерную футболку.

      Небо за окном светлеет с востока, предметы мебели в утренних сумерках кажутся ожившими великанами – мрачными, молчаливыми, скрывающими страшные тайны.

      Заторможенные мысли похожи на обрывки снов, ноги становятся ватными.

      Заползаю под плед, ощущаю блаженство и проваливаюсь в темный глубокий колодец.

* * *

      Трель будильника раздается так скоро, что это кажется каким-то недоразумением, но, открыв опухшие глаза, я с прискорбием убеждаюсь: прошло три часа. Второе сентября, пора собираться в школу.

      Воспоминания о вчерашнем вечере тут же обрушиваются валуном и придавливают: заявиться в класс и посмотреть в медовые глаза главному свидетелю безобразной сцены я не могу. Он наверняка начнет расспрашивать, как я докатилась до такой жизни. Или, что намного ужаснее, совсем не вспомнит обо мне и медленном танце – это тоже вполне возможно, потому что накануне от него несло, как от пивной бочки.

      Милана наверняка успела рассказать ему о моей скромной персоне в таких ярких красках, что бедный парень, проходя мимо, будет напяливать медицинскую маску, перчатки и костюм химзащиты.

      Какая там дружба! Теперь я даже не понимаю, где набралась такой самоуверенности, что посмела на него посмотреть.

      Я всерьез подумываю повернуться на другой бок и умереть, но мама бесшумно вырастает у кровати, и ее грозный вид не сулит ничего хорошего:

      – Нелли! – Такое обращение она употребляет, только когда крайне возмущена. – Где ты пропадала всю ночь?

      Ответить на этот вопрос честно я не в состоянии – слишком странным и жалким покажется объяснение.

      – Ты хоть понимаешь, как я переживала?

      Я смотрю на нее, понимая, что вот-вот разревусь.

      Мама уже готова к трудовым подвигам: на стройной фигуре худи и джинсы, волосы собраны в небрежный пучок, но круги под глазами не скрыл даже недешевый консилер.

      Стыд и сочувствие давят на горло, но, вместо того чтобы поджать хвост и повиниться, я сажусь на край матраса и старательно игнорирую ее присутствие – надеваю носки, потягиваюсь, зеваю.

      – Что-то случилось?

      – Вообще-то, с этого и следовало начинать…

      – Неля, с тобой все нормально?! Говори!

      «… Будто ты не знаешь, что все ненормально, и твой план с переодеванием не может сработать…»

      Очевидный ответ на ее вопрос горчит на