Читемо: Поэзия убийства. Филип Гэр

Рекса есть ноги, – вырывается у Демьена против его воли.

      – Ты понял, что я имею в виду! – её голос начинает звенеть.

      Демьен прикрывает глаза, всего на секунду. Секунды хватает для краткого видения: мать Рекса наотмашь бьет невысокую монахиню ладонью по лицу – за оплошность в иконной лавке.

      С трудом, он отгоняет видение. Оно кажется ему важным, и связанным с Рексом. Но сейчас он гонит его прочь.

      – Почему вы так меня не любите, Елена Сергеевна? – хочет спросить он.

      Но, не спрашивает.

      – И что это за собачья кличка – Рекс? У него ведь есть нормальное, человеческое имя!

      Рекс не любит свое имя, хочет ответить ей Демьен. И вы это прекрасно знаете, Елена Сергеевна.

      И вновь он молчит, не поднимая взгляд.

      – И почему ты все время одет в одну и ту же одежду?

      – Она разная, – возражает он. Возражает столь невыразительно, что это не возражение и вовсе. – Просто мне нравится серый цвет.

      – И твои родители не покупают тебе ярких вещей? Они покупают только… это?

      Она выплевывает слово «это» так, словно ей хочется раздавить его каблуком, размазав для верности по кафельной плитке.

      Демьен даже удивляется. Настолько, что не выдерживает, и оглядывает себя.

      Его одежда чистая, без пятен и неприятных запахов. Хорошая и добротная. Пусть серая и безликая.

      Он пожимает плечами.

      – Они покупают тот цвет, который мне нравится.

      Она смотрит на него в упор. Будто пытается прочесть его мысли.

      – Демьен, я хочу побеседовать с твоими родителями.

      – Хорошо.

      В это раз он встречает её взгляд, и видит в нем удивление.

      – Мой отец позвонит вам, если вы скажете, когда вам удобно поговорить.

      – Сейчас, подожди…

      Она все ещё не может поверить в его слова. Её властная уверенность дает трещину, и она копается в сумочке, немного суетливо, что совсем не вяжется с её обликом.

      – Вот, возьми, – наконец, она протягивает листок блокнота, на котором карандашом написан номер телефона. – Пусть он позвонит завтра вечером. Он ведь сможет?

      Она вновь в упор смотрит на него, ожидая возражений.

      Но Демьен лишь кивает.

      – Да, сможет.

      Он провожает её взглядом до самого лифта. Высокую, прямую, в черной монашеской одежде.

      Он прячет блокнотный лист в карман. Завтра вечером он позвонит по этому телефону, и голосом взрослого, усталого после работы мужчины, поговорит с Еленой Сергеевной. Они обсудят их странную дружбу с Рексом, и мужчина тоже выразит ей свое беспокойство. Расскажет, как Демьен учится. Посетует, что у него нет в школе друзей. И что единственное хобби его сына – мастерить из бумаги птиц. И что они, родители Демьена, очень много времени проводят в научном институте, и заниматься своим сыном могут разве что по выходным. А ведь они еще молоды, и на выходных им самим хочется куда-нибудь сходить, в кино или театр, на концерт, в ресторан.

      Он будет говорить и говорить, и легко лгать каждым словом.

      В этой лжи Демьен не видит безнравственности. Ложь – совсем не тот порок, который ему предъявят по ту сторону.

      Дем