Козерог и Шурочка. Михаил Анатольевич Гришин

за полку. Одна из книг свалилась на пол и он, смутившись, быстро оглянулся, как будто испугавшись чужих глаз. «Болван старый», – усмехнулся Лапшев над собой, поднял книгу, машинально прочитал название «Солнечный удар» и аккуратно поставил её на место.

      А память уже вела его дальше: они с Валькой лежат в сарае на сеновале. Отцовский сарай находился на задах, у самой реки. От воды шла лёгкая прохлада, а здесь было тепло, стоял душистый запах разнотравья. В прибрежных таловых кустах гремели соловьи.

      – Никогда не бросай меня, – горячительным шёпотком просила Валька, осыпая жаркими поцелуями его лицо с недавно пробившимися усиками и стриженую на лысо голову. – Я умру без тебя!

      В ответ он тоже говорил ей что-то о любви, принимая ласки, и сам, задыхаясь, ласкал её податливое распаренное тело. Вдруг она вскочила на ноги, лихорадочно скинула с себя праздничное платье и трусики с бюстгальтером. На улице уже занимался робкий рассвет, в дощатые узкие щели точили первые бардовые лучи, и ему было хорошо видно её худенькую фигуру и острые груди. Затем она легла рядом, обняла и крепко прижалась к нему обнажённым телом.

      – Жека, – стыдливо призналась Валька, волнительно дыша ему в ухо, – сегодня хочу стать по-настоящему твоей женщиной.

      Между парнями на деревне давно шёл разговор о том, что иные девушки перед армией специально так делают, чтобы потом можно было гулять в своё удовольствие. Евгений тоже поверил в такую легенду, и вопреки своему желанию отказался, сославшись на то, что пора ехать на призывной пункт. Только это всё равно не помогло, и уже через год его бывшую девушку видели с незнакомым парнем на танцах в городском саду. В областном центре Валька Одинарова тогда училась на бухгалтера в кооперативном техникуме. Об этом сообщила Евгению его двоюродная сестра Алёнка, которая случайно оказалась в тот вечер тоже на танцах. А ведь ещё недавно он получал от любимой девушки такие трогательные письма, что ему завидовали все сослуживцы.

      Евгений Сергеевич грустно вздохнул, вытер ладонью испарину на лбу и вышел в сад. В лицо пахнуло освежающим ветерком. В малиновых кустах, густо разросшихся у забора, робко щёлкнул соловей и тотчас смолк, должно быть, испугавшись, что не в своё время.

      Лапшев тяжело опустился на порог. Не успел он пристроить на коленях свои узловатые мозолистые руки, как память вновь вернула его в юношеские годы, в то самое время, когда он привёз из армии жену Верочку, чтобы досадить Вальке Одинаровой. Только зря он старался, потому что Валька в деревне так и не объявилась, неожиданно даже для родителей завербовавшись куда-то на Сахалин, на перерабатывающий рыбокомбинат. А вскоре и сам Лапшев переехал с молодой женой в областной центр.

      Евгений Сергеевич невесело усмехнулся: всего лишь одна старая песня, а сколько воспоминаний. Он крепко зажмурился и сокрушённо тряхнул поседевшей головой, как будто разгоняя наваждения. Потом открыл серые с прозеленью глаза и уже более осмысленно оглядел участок, по-хозяйски прикидывая, что начинать обустройство