Охотники за скальпами. Майн Рид

прощения, сеньор, – сказал он, вежливо кивая, – я только что узнал, что ваш караван отправляется в Чихуахуа.

      – Верно, там хороший рынок для наших товаров.

      – Вы, конечно, отравитесь с караваном?

      – Конечно. Я должен.

      – И возвращаться будете тем же путем?

      – Весьма вероятно. Сейчас у меня нет других намерений.

      – Может, тогда вы согласитесь расстаться с вашей лошадью? В долине Миссисипи очень много хороших лошадей.

      – А вот это маловероятно.

      – Но если передумаете, сеньор, сообщите ли мне?

      – О, это я могу вам пообещать.

      Наш разговор прервал огромный сухопарый пьяный миссуриец, который, грубо наступив незнакомцу на ногу, сказал:

      – Эй ты, старик, уступи мне место!

      – Y porque? (И почему?) – спросил мексиканец, освобождая ногу и глядя с удивленным негодованием.

      – Пурку… дьявольщина! Я устал прыгать. Хочу посидеть, и все, старая кляча!

      Его поведение было таким грубым и вызывающим, что я решил вмешаться.

      – Послушайте, – обратился я к нему, – вы не имеете права прогонять этого джентльмена с его места, тем более в такой манере.

      – Что, мистер? А кто просил тебя открывать рот? Вставай, говорю я!

      И с этими словами он схватил мексиканца за воротник куртки, чтобы стащить его с места.

      Прежде чем я смог ответить на эту грубую речь и жест, незнакомец вскочил на ноги и сильным ударом отправил грубияна на пол.

      Это словно послужило сигналом, и в нескольких местах зала начались драки. Во всех частях зала слышались пьяные крики, сверкали ножи, извлеченные из ножен, кричали женщины, затрещали выстрелы из пистолетов, и помещение заполнилось дымом и пылью. Свет погас, звуки драки продолжали звучать в темноте, со стонами и проклятиями падали тяжелые тела, и в течение пяти минут это были единственные звуки.

      У меня не было причины ни с кем драться, я остался стоять на месте, не применяя ни нож, ни пистолет, а испуганная женщина продолжала держать меня за руку. Боль в левом плече неожиданно заставила меня выпустить руку партнерши; испытывая необъяснимую слабость как всегда при получении раны, я шагнул к банкетке. Здесь я сел и оставался сидеть, пока драка не кончилась, чувствуя, как кровь течет у меня по спине и пропитывает одежду.

      Наконец драка кончилась, зажгли свет, и я увидел, как с энергичными жестами расхаживают люди в охотничьей одежде. Некоторые выступали в защиту «кутежа», как они это называли; другие, самые респектабельные из торговцев, осуждали его. Leperos и женщины исчезли, и я видел, что сегодня победили американцы. На полу лежало несколько человек, мертвых или умирающих. Один из них был миссуриец, тот самый, что начал свалку, остальные – pelados. Моя напарница и ее муж тоже исчезли, и, посмотрев на левую руку, я увидел, что исчезло и мое кольцо с бриллиантом!

      – Сент-Врейн! Сент-Врейн! – позвал я, видя, что входит мой друг.

      – Где вы,