Черный тюльпан. Александр Дюма

я больше не страдаю, ведь я увидел тебя.

      – Но зато какие для меня мучения видеть тебя в таком состоянии, мой бедный, дорогой Корнель!

      – Потому-то и я больше думал о тебе, чем о себе самом, и все их пытки вырвали у меня только одну жалобу: «Бедный брат». Но ты здесь, и забудем обо всем. Ты ведь приехал за мной?

      – Да.

      – Я выздоровел. Помоги мне подняться, брат, и ты увидишь, как хорошо я могу ходить.

      – Тебе не придется далеко идти, мой друг, – моя карета стоит позади стрелков отряда Тилли.

      – Стрелки Тилли? Почему же они стоят там?

      – А вот почему: предполагают, – ответил со свойственной ему печальной улыбкой великий пенсионарий, – что жители Гааги захотят посмотреть на твой отъезд, и опасаются, как бы не произошло волнений.

      – Волнений? – переспросил Корнель, пристально взглянув на несколько смущенного брата. – Волнений?

      – Да, Корнель.

      – Так вот что я сейчас слышал, – произнес Корнель, как бы говоря сам с собой. Потом он опять обратился к брату: – Вокруг Бюйтенгофа толпится народ?

      – Да, брат.

      – Как же тебе удалось?

      – Что?

      – Как тебя сюда пропустили?

      – Ты хорошо знаешь, Корнель, что народ нас не особенно любит, – заметил с горечью великий пенсионарий. – Я пробирался боковыми уличками.

      – Ты прятался, Ян?

      – Мне надо было попасть к тебе, не теряя времени. Я поступил так, как поступают в политике и на море при встречном ветре: я лавировал.

      В этот момент в тюрьму донеслись с площади еще более яростные крики.

      Тилли вел переговоры с гражданской милицией.

      – О, ты – великий кормчий, Ян, – заметил Корнель, – но я не уверен, удастся ли тебе сквозь бурный прибой толпы вывести своего брата из Бюйтенгофа так же благополучно, как ты провел между мелей Шельды до Антверпена флот Тромпа.

      – Мы все же с Божьей помощью попытаемся, Корнель, – ответил Ян, – но сначала я должен тебе кое-что сказать.

      – Говори.

      С площади снова донеслись крики.

      – О-о, – заметил Корнель, – как разъярены эти люди! Против тебя? Или против меня?

      – Я думаю, что против нас обоих, Корнель. Я хотел сказать тебе, брат, что оранжисты, распуская про нас гнусную клевету, ставят нам в вину переговоры с Францией.

      – Глупцы!..

      – Да, но они все же упрекают нас в этом.

      – Но ведь если бы наши переговоры успешно закончились, они избавили бы их от поражений при Орсэ, Везеле и Рейнберге. Они избавили бы их от перехода французов через Рейн, и Голландия все еще могла бы считать себя, среди своих каналов и болот, непобедимой.

      – Все это верно, брат, но еще вернее то, что если бы сейчас нашли нашу переписку с господином де Лувуа, то хоть я и опытный лоцман, но не смог бы спасти даже и тот хрупкий челнок, который должен увезти за пределы Голландии де Виттов, вынужденных теперь искать счастья на чужбине. Эта переписка, которая честным людям доказала бы,