Визит к архивариусу. Исторический роман в двух книгах. Лев Аскеров

попросил он. – Ить усю ночь не спамши.

      – Весьма признателен… не могу я…

      – Воля ваша, – сказал вожак и больше к Мытищину никто не подходил.

      Где-то к вечеру Косолапова подозвал надзиратель, воровато вручая ему записку с воли. Прочитав ее, он невольно встрепенулся и, мельком взглянув на Мытищина, вновь уставился на написанное. Потом и он, как Григорий, заметался вдоль решетки, усиленно о чем-то размышляя и крыл матом всех, кто пытался выведать что случилось. Наконец, придя к какому-то решению, он взял под руку Григория и тихо сказал:

      – Разговор есть, ваше благородие.

      – Говори.

      – Пойдем к свету.

      Уже там он протянул полученную записку.

      – Читай. Не боись.

      Григорий усмехнулся. «Косолапушка, – читал он, – у твоей блоховке отсиживает зловредна личность, княжеский пащенок Гришка Мытищин. Ужо небось знаш. Коль его к завтрему вынесуть вперед ногами плачу 500 рублев и ослобоняю тебя. А захочешь больше отвалю больше. Ярофей».

      Ни одни мускул не дрогнул на лице Григория. Он прочел записку еще и еще раз.

      – Ничего не пойму, – наконец вымолвил Мытищин. – Голова, как чугунок. Болен я. Понимаешь?..

      Вожак кивнул.

      – Кто такой Косолапый?

      – Я.

      Григорий что-то буркнул, отдал записку и снова стал мерить шагами длину клетки. Мысли тяжелыми булыжниками ворочались в его голове. Он чувствовал, в этой записке есть что-то полезное для него. А что, ни определить, ни сформулировать никак не мог… Он скрипнул зубами и, заставляя себя сосредоточиться, обзывал себя последними словами… «Думай, идиот, думай…» и он ее поймал.

      Такая простая. Такая спасительная.

      Косолапый сидел на том же месте. Григорий подсел к нему.

      – Как ты с ним? – показал он на надзирателя.

      – Нашенский.

      – Дай ему четвертак, – Григорий сунул ему смятую кредитку.

      – Это лишку.

      – Если есть меньше – дай. Остальное возьми себе. А потом получишь тысячу… Пусть кого пошлет за Яном Варжецовым…

      – Нет, барин. Январек за беспокойство, на ночь глядя, башку мне оторвет.

      – Не бойся, – этот раз стал успокаивать его Григорий. – Как узнает от меня, еще другом станет тебе.

      – Воля ваша… Однако ж, от твоего имени, барин.

      – От моего… От моего.

      Варжецов вошел в тюрьму по-хозяйски. Все жулье по обеим сторонам прильнуло к решеткам.

      – Здорово живете, братва, – по-отечески улыбаясь, поприветствовал он.

      С ним здоровались подобострастно, величая по имени и отчеству. Потом одним небрежным движением руки прекратив шум, попросил пыжившегося от удовольствия служителя, открыть дверь в ту половину, где сидел Мытищин.

      – Как поживаешь Григорий Юрьевич? Дела твои, что ты мне наказал, как по маслицу катятся.

      Пожав друг другу руки, они отошли в сторонку и долго шептались. Варжецов явно довольный потирал руки.

      – Косолапый! – наконец позвал он. – Где ты там черная душенька моя?

      Осклабившись,