Любовь неукротимая. Хизер Сноу

приступила к трапезе. Попробовав кусочек потрясающе приготовленной оленины, она начала перебирать в голове всевозможные темы для беседы. После признания Габриэля каждое слово Пенелопы может быть превратно им истолковано, а она этого допустить не могла.

      Пенелопа с трудом глотала еду, словно что-то сдавило ее горло. Отчего бы? Раньше у нее никогда не бывало таких проблем, а сейчас ей еле-еле удалось проглотить кусочек картофеля. Прежде чем приступить к следующему, она сказала:

      – Ужин восхитительный.

      Так. Это, должно быть, баранина. Пенелопа подумала, что за трапезой нет ничего лучше, как просто обсудить еду, если другой темы найти не удается.

      – Да, – холодно ответил Габриэль. – Моя семья настояла, чтобы в Викеринг-плейс вместе со мной отправили повара. Видимо, выпроваживать родственников подальше не так совестно, если знаешь, что их хорошо кормят.

      Пенелопа перестала жевать. На этом разговор закончился. Воцарилось неловкое молчание, и она в смятении старалась найти новую тему для беседы.

      – Видимо, теперь это невозможно. – Габриэль сделал глоток воды.

      Пенелопа взглянула на него, поднимая на вилке кусочек картофеля.

      – Я о том, чтобы мы снова могли общаться как друзья, – сказал он так тихо, что ей едва удалось расслышать фразу. Габриэль громко поставил на стол фужер с водой. – По крайней мере здесь.

      Пенелопа сморщилась от неприятного осознания того, почему с Габриэлем ей приходится труднее, чем со всеми остальными больными, которым она помогала. Те были для нее простыми знакомыми, и им было достаточно ее безграничной доброты. А Габриэль… когда-то был ее близким другом. Возможно, даже чем-то большим. Ведь в те времена он был холостяком, и многие девушки из окружения Пенелопы докучали ей бесконечными просьбами представить их новому красивому кузену леди Мантон. Но зачастую ей было даже весело играть роль Купидона.

      Вообще с Габриэлем ей никогда не приходилось скучать. И Пенелопа была благодарна ему за то, что он всегда находил время на общение с ней. Очень скоро после свадьбы леди Мантон начала понимать, что чрезмерная энергия супруга утомляет даже ее. Безграничное жизнелюбие, конечно, очаровало Пенелопу на первых порах, однако очень скоро она устала от него. Поэтому иной раз с удовольствием отпускала Майкла одного на какой-нибудь очередной бал, а он не возражал оставить ее дома наедине с кузеном.

      Но после смерти Майкла все изменилось. Убитая горем, Пенелопа вычеркнула из своей жизни всех, в том числе и Габриэля, и замкнулась в себе. Она ни на минуту не задумалась, что могла этим как-то обидеть лорда Бромвича. Горе всецело поглотило ее.

      Ей, безусловно, следовало быть лучшим другом. Что ж, прошлое не исправить, зато теперь Пенелопа решила сделать все, чтобы стать для Габриэля таким другом, в котором он сейчас нуждался.

      Пенелопа встала, обошла стол и остановилась возле Габриэля, положив на его руку свою.

      – Что бы я ни услышала или