Крест над Глетчером. Часть 2. Карл Дюпрель

эту тайну, осчастливить своего друга и снискать себе его вечную благодарность. Что, будто бы, и родители, которым он вернул сына, считали себя облагодетельствованными им на всю жизнь. Этот рассказ Сомирский прикрасил разными сложными подробностями, для того, чтобы Тидеману и в голову не пришло, что вся история была вымышлена самим рассказчиком. Он особенно напирал на исключительно запутанные обстоятельства этого случая с тем, разумеется, чтобы выставить на вид своему юному спутнику каких трудов стоило распутать этот гордиев узел и какого проницательного ума потребовало ведение дела.

      Понятно, что Тидеман следил за рассказом с большим интересом и при своей чистосердечности, конечно, ни минуты не сомневался в его безусловной правдивости.

      Красноречивое молчание Тидемана и его очевидный интерес к рассказу усилили подозрения Сомирского. Совершенно уверенный в безошибочности своих предположений, он сразу придал разговору совсем интимный характер под тем предлогом, будто бы, что при своей прямоте и откровенности, он был не в состоянии продолжать разговор в том же направлении, не пояснив чистосердечно, что этот вопрос был затронут им умышленно. При этом Сомирский добавил, что им руководило не любопытство и не желание проникнуть в тайну своего юного друга, а лишь живое участие и стремление предостеречь его на случай будущего.

      – Вы сами выдали себя в тот вечер – продолжал Сомирский. – Не требовалось большой проницательности для того, чтобы заключить из вашего отношения к рассказу студента-медика, что и вы пострадали от подобных же обстоятельств, и совершенно понятно, что вы не проронили ни слова, чтобы не вызвать циничных насмешек веселой компании. Я тогда-же решил при первом удобном случае посоветовать вам побольше самообладания на будущее время. Иначе вы рискуете повредить себе. Кто знает, каковы бы были последствия, если бы в тот вечер заметил ваше смущение не я, а кто-нибудь другой. При этом не могу не сказать, что если вам когда-нибудь понадобится преданный друг, то вы вполне можете рассчитывать на меня.

      Тидеман очень смутился, убедившись, что Сомирский проник в его тайну, но был, тем не менее, в душе готовность услужить товарищу по мере сил и возможности. К сожалению его случай был из таких, что никакие усилия ни к чему-бы не привели.

      – Вся ваша проницательность поколебалась-бы при моих обстоятельствах – возразил Тидеман с выражением глубокой грусти на лице. – Дело в том, что я не имею никакого понятия о своем происхождении, так что, судя по всему, остается только предположить, что мои родители умышленно отдали меня в чужие руки. Раз, что им можно поставить этот тяжелый упрек, то в случае удачи в разоблачении моей тайны, вы приобретете только мою личную благодарность, потому что на таких родителей рассчитывать не приходится. Вот что доставляет мне самые горькие ощущения, под гнетом которых я нахожусь постоянно. Моя гордость никогда не позволит мне навязываться родителям, которые удалили меня очевидно